Тихонько вздохнув, Джулиана отвернулась от танцующих и решительно направилась к широким стеклянным дверям и темноте ночи. Без колебаний она вышла на каменный балкон, хотя и понимала, что этого делать не следовало. Она знала: брат и весь остальной Лондон осудят ее за этот поступок, потому что балконы в их глазах — рассадник греха.
Что, разумеется, нелепо. Действительно, почему бы не постоять минутку-другую на балконе? А вот чего ей обязательно надо избегать — так это садов.
Джулиана подняла глаза на ясное октябрьское небо, залюбовавшись сияющими звездами. И тут вдруг послышалось:
— Вам не следовало выходить сюда.
Она не обернулась на голос, который узнала бы где угодно. К ней присоединился герцог. Что ж, ее это не слишком удивило.
— Почему же?
— С вами может случиться все, что угодно.
Она пожала плечом.
— Мой отец часто говорил, что у женщины двенадцать жизней. Как у кошки.
— У наших кошек только девять.
Она невольно рассмеялась.
— А у женщин?
— Намного меньше. С вашей стороны неблагоразумно находиться здесь одной.
— Это было вполне благоразумно, пока вы не пришли сюда.
— Вот почему вы… — Он умолк, не договорив.
— Вот почему я вечно попадаю в истории?
— Да.
— Тогда зачем вы здесь, ваша светлость? Разве вы не рискуете своей репутацией, находясь рядом со мной? — Повернувшись, она увидела, что он стоял в нескольких ярдах от нее. И снова рассмеялась. — Впрочем, не думаю, что на таком расстоянии ваша репутация может пострадать. Вам ничего не грозит.
— Я обещал вашему брату, что огражу вас от скандала.
Джулиана нахмурилась и спросила:
— В этом есть некая ирония, вы не находите? Ведь было время, когда именно вы являлись самой большой угрозой моей репутации. Или не помните? — Эти слова вырвались у нее помимо ее воли.
— Здесь не место и не время обсуждать подобные вещи. — Лицо герцога словно окаменело.
— Никогда не время и нигде не место, не так ли?
Он не ответил и проговорил:
— Ваше счастье, что вас нашел я.
— Счастье? Вы так считаете? Думаю, что вам лучше уйти отсюда.
— А я думаю, вам лучше вернуться на бал.
— Зачем? Полагаете, что если я станцую рил, то они раскроют мне объятия и примут в свои ряды?
Полагаю, они никогда не примут вас, если вы не будете прилагать к этому усилий.
Тут взгляды их снова встретились.
— Вы думаете, я хочу, чтобы они меня приняли?
Он некоторое время молчал.
— Думаю, вы должны хотеть, чтобы вас приняли.
— С чего бы? Ведь вы, англичане, — холодные и бесстрастные люди, больше озабоченные приличным расстоянием между танцующими партнерами, чем миром, в котором живете. Вы думаете, что ваши традиции, ваши манеры и ваши глупые правила делают подобную жизнь желанной, но это не так — они делают из вас снобов.