При этих ее словах герцог стиснул зубы, но она неумолимо продолжала:
— Было непохоже, что вы просто потакали мне, когда согласились на две недели. И вы совершенно определенно не просто так потакали мне в Гайд-парке несколько дней назад. — Она решительно вскинула подбородок. — Вы дали мне две недели, и, по моим подсчетам, у меня еще десять дней. — Она приблизилась к нему едва ли не вплотную и добавила: — Да, десять дней, и я намерена использовать их.
Герцог по-прежнему молчал. Когда же Джулиана почувствовала, что больше не может смотреть в его непроницаемые глаза, она опустила взгляд на его губы. И тотчас поняла, что допустила ошибку.
Внезапно оказалось, что открытое окно ничуть не освежает воздух в театре, — ей снова стало душно. И тут же вспомнился поцелуй Саймона, а затем возникло желание вновь испытать те восхитительные мгновения…
Она заглянула в его янтарные глаза и увидела, что они потемнели до золотисто-коричневого.
«Он тоже хочет меня», — промелькнуло у нее. И от этой мысли по телу ее пробежала дрожь.
Тут он шагнул к ней, и теперь ее груди касались его широкой груди. У нее перехватило дыхание, и в тот же миг Лейтон проговорил:
— Для ваших скандалов я вам не нужен. В вашем распоряжении есть граф.
Ею овладело замешательство и от его слов, и от его близости.
— Я видел вас с Аллендейлом, смеющуюся… и довольную. — Последние слова он процедил сквозь зубы.
— С Аллендейлом?.. — переспросила Джулиана, силясь сообразить, о чем он говорит. И тут до нее дошло. — А… вы о Бенедикте?
Глаза его сверкнули, и он заявил:
— Вам не следует говорить о нем с такой фамильярностью.
Джулиана мысленно улыбнулась. Похоже, герцог сердился. Нет, злился. Нет, ревновал!
Это выражение исчезло прежде, чем она успела насладиться им.
Эта мысль придала ей смелости, и она с усмешкой спросила:
— Вы имеете в виду, что я не должна называть его по имени?
— Вот именно.
— Но вы не придерживались таких правил, когда мы только познакомились… Саймон. — Она произнесла его имя шепотом.
Он судорожно сглотнул и проворчал:
— А следовало бы…
— Но вы хотели, чтобы я считала вас тем, кем вы не являетесь.
— Полагаю, мы оба виновны в том, что скрывали тогда свое истинное лицо.
Ее охватила печаль пополам с гневом.
— Я не скрывала.
— Разве? Тогда почему же я поверил, что вы…
«Ровня». Он этого слова не произнес, но она все равно его услышала.
— Тогда, похоже, вы считали меня достойной вас. — Она вскинула подбородок, и губы ее оказались в каком-то дюйме от его губ.
Желание исходило от него волнами. Может, он и сопротивлялся своему желанию, но ничего не мог с ним поделать — она его чувствовала.