— Гейбриел… — повторила мать, входя в столовую с полным самообладанием — словно и не минуло двадцать пять лет с той поры, как она сама устраивала званые обеды за этим самым столом. Как будто не было здесь и сейчас людей, с удивлением наблюдающих за ней.
Впрочем, эта женщина всегда обожала внимание. Чем больше скандала, тем лучше. А сейчас явно назревал скандал.
— О, Гейбриел… — Теперь в ее голосе звучало удовлетворение. — Бог мой, каким мужчиной ты стал. К тому же маркиз!
Она уже была рядом с Джулианой, но, казалось, не сознавала, что ее дочь тоже находится здесь. А та со вздохом прикрыла глаза. Разумеется, мать ее не узнала. Да и чего еще можно было ожидать? Но неужели мать не искала ее? Неужели не хотела увидеть свою дочь?
— Похоже, я прервала что-то вроде званого обеда, — заметила мать. — Полагаю, мне следовало подождать до утра. Но я просто не могла вынести больше ни минуты вдали от родного дома.
«Родного дома?..» Джулиана при этих словах поморщилась.
Безупречные в своих манерах, все мужчины поднялись, пусть и немного запоздало.
— О, ради Бога, не вставайте ради меня, — снова послышался голос бывшей хозяйки дома. — Я просто посижу в приемной, пока у Гейбриела не найдется для меня время.
Тут Джулиана, услышав какой-то скрежет, открыла глаза. Чуть повернув голову, она увидела брата с окаменевшей челюстью и льдом в голубых глазах, а рядом с ним стояла Калли, сжимая в ярости кулаки.
Если бы Джулиана не боялась окончательно потерять самообладание, то могла бы даже улыбнуться невестке, готовой на все ради мужа.
Последовала долгая пауза. Наконец Калли заговорила.
— Беннет, — произнесла она с неподражаемым спокойствием, — пожалуйста, проводи синьору Фиори в Зеленую гостиную. Маркиз сейчас подойдет.
Стареющий дворецкий, кажется, понял, что стал предвестником самого громкого скандала с тех пор… с тех пор, как Лондон в последний раз видел Луизу Хэдборн Сент-Джон Фиори. Он чуть ли не бегом кинулся исполнять распоряжение хозяйки.
— Синьора Фиори? — переспросила Луиза с мелодичным смешком, который, как помнила Джулиана, всегда предшествовал какой-нибудь лжи. — Никто не называл меня так с тех пор, как я уехала из Италии. Я ведь по-прежнему маркиза Ралстон, не так ли?
— Нет! — Маркиз в гневе покачал головой.
— Ах, ты женат?.. Как чудесно! Тогда я просто стала вдовствующей маркизой.
После этого заявления Джулиане вдруг почудилось, что она задыхается. Ее мать только что отреклась от десяти лет брака, от мужа, от жизни в Италии. И от нее, своей дочери! И это произошло перед посторонними людьми, которые не преминут рассказать об этой истории всему Лондону.