— Посадить бы тебя, — Ода-сан скептически посмотрел на меня снизу вверх, — Но да ладно. Завтра в шестнадцать жди меня тут, — и поднялся на самолет.
— М-да, — есть от чего почесать затылок. А вот и работа.
— Покиньте поле, пожалуйста, — я кивнул в ответ на просьбу сотрудника аэропорта и двинулся обратно в город.
Через два часа ожидания к выходу подъехали добрые и ласковые представители охраны прокурора. Глаза их лучились заботой и вниманием, а кулаки сжимались в знак поддержи.
— Придурок малолетний, меня чуть инфаркт не хватил, — мягко упрекал главный среди них, потряхивая меня за грудки, — Если бы Одо-сан умер, я бы знаешь что с тобой сделал?
— Соскреб с асфальта, — я мягко убрал его руки от себя, — Я ж вместе с ним был. Кстати, где мои деньги?
— Тьфу, — огрызнулся нервный охранник и кинул в меня кошельком. Надо же — ровно пять сотен, — Глаза б мои тебя не видели.
— Спасибо! — помахал я рукой, — Кстати, ваш шеф меня нанял, завтра увидимся.
Ответом мне был очень тяжелый взгляд и хаотичное включение-выключение Силы вместе с полурыком.
— Тебе шестнадцать, — прошипели в ответ, — Тебя нельзя нанимать. Тебе нельзя водить.
— А еще маленьких нельзя бить! — Я медленно и значительно одел шлем на себя, игнорируя вспышку гнева.
— Ты же школьник, — последнее предложение было с легким удивлением, — Как ты э… летать то мог?
— 'Ветеранов' знаешь? — я дождался легкого кивка, — Я — круче! — и рванул в сторону города.
* * *
Россия, Москва. Полвторого ночи.
Свет вывески ночного клуба, мигание гирлянды скорой помощи и полиции. Все казалось нереальным, как в кино, словно не с ней. Когда же это все закончится. Татьяна потянулась за сигаретой и досадливо дернула уголком губ — дядя отнял пачку.
— Да господин офицер, вы абсолютно правы, я поговорю с ней, — голос мужчины средних лет еле доносился через толстое стекло бентли, — примите мою признательность и искренние уверения в почтении.
Татьяна отвернулась, эту сцену она видела не раз. Быть может десяток, а может и два. Пухлый конверт переходит из рук дяди к полицейскому, тот отвечает любезностью и рвет протокол. Ничего не было, никто ничего не видел и ни в чем не виноват.
Легкий хлопок двери обозначил второй тур программы — поучение жизни.
— Прости, я больше не буду, — заученно протараторила девушка, чтобы закончить побыстрее.
— Естественно не будешь, тебя лишили денег, — спокойно ответил Николай Герасимович Вязов, он же — ее родной дядя.
— Как лишили, эта сучка… — яростную речь девчонки прервал сочный звук оплеухи.
— Не смей так говорить о своей матери, — мужчина был спокоен.