Точно так же Новицкий сейчас не собирался вникать, хорошо ли управляется Тверская провинция и очень ли сильно в ней воруют. В конце концов, зря что ли, он в прошлом году почти час слушал, как ругаются Миних с Ягужинским о наилучшей организации контроля за предписаниями центральной власти? Павел Иванович считал, что надо просто восстановить в полном объеме институт сенатских фискалов — мол, они в свое время неплохо справлялись. Миних же утверждал — контролирующие инстанции не могут иметь никакого промежуточного подчинения, иначе они и работать будут не на государство в лице императора, а на свое начальство. И напоминал о комиссарах Петра Великого.
Сергей тогда выслушал обоих, и в результате работа пошла по двум направлениям сразу. Ягужинскому было поручено вновь организовать фискальную службу, а Миниху — подобрать людей для работы комиссарами и представить их государю. В силу чего сейчас контролем занимались и фискалы, и комиссары. Первых было существенно больше, зато вторые имели куда более внушительный оклад и весьма широкие права. Правда, как-то незаметно получилось, что и фискалы, и комиссары тратили часть сил на присмотр друг за другом. И Миних, и Ягужинский считали, что слишком уж большую часть, но тут император с ними не согласился и, заметив, что кашу маслом не испортишь, повелел оставить все как есть.
Сейчас в свите императора ехали три комиссара. Один должен был остаться в Твери, второй в Новгороде, третьему надлежало свернуть в Псков. Потом они явятся в Питер и представят каждый по докладу. А фискалы тут уже наверняка и так есть, но про результаты их деятельности расскажет сам Ягужинский. На долю императора остается только являть свою особу с маячащим за спиной Федором Ершовым, а свита и так знает, о чем, кому и как надо под большим секретом проболтаться.
Однако оставалось одно направление, которое Новицкий пока ни на кого свалить не мог, хотя и пытался. Нет, помощники-то нашлись, но без его личного вмешательства дело так и норовило забуксовать. Называлось оно — поиск талантов.
Насколько Сергей смог выяснить, в России этим занимались совсем недолго — с начала тридцатых по конец шестидесятых годов двадцатого века. Потом, правда, на словах и на бумаге поиск продолжался до распада СССР, но уже по инерции и без особых результатов. А что при царях, что при демократах власть прилагала поистине титанические усилия для недопущения вверх самородков из народа. Разумеется, самые активные из них все-таки смогли пробиться, но чего им это стоило! Тот же Ломоносов помер на пятьдесят четвертом году жизни. Может, тут сыграла роль и его достаточно трудная молодость. Но сколько чуть менее талантливых, а может, и просто менее настойчивых сгинуло в безвестности!