Затем Финн усмехнулся своей кривой волчьей усмешкой и склонил голову, словно бы в знак смирения — хотя лишь безнадежный глупец мог бы рассчитывать на смирение викинга. Лют, похоже, и был таким глупцом. Другой бы сразу заподозрил какой-то подвох, а этот стоял, глупо ухмыляясь. Финн молча передал недопитый рог с пивом соседу по столу. Двумя руками он ухватил ногу Свенельдова сына и стал поднимать ее к своим губам. Я почувствовал, как внутри меня что-то оборвалось. Другие тоже выглядели потрясенными. Краем глаза я заметил, как Квасир начал подниматься из-за стола — на лице у него было написано возмущение. Но в это мгновение раздался истошный визг Люта, ибо Финн, не выпуская его сапога из рук, выпрямился во весь рост. Люту, чтоб не опрокинуться на спину, пришлось скакать на одной ноге и размахивать руками. Выглядело это так, будто некая напрочь свихнувшаяся пичуга решила пуститься в пляс.
Резким движением Финн отшвырнул от себя ногу киевлянина-зазнайки, и тот с жалким возгласом полетел на пол.
— Я передумал, лучше ты поцелуй меня в зад, мальчишка! — прорычал Финн, презрительно отряхивая руки.
Зал тут же взорвался восторженным свистом и улюлюканьем. Похоже, Свенельдовы люди напились так, что позабыли об осторожности. Во всяком случае, зрелище Люта, растянувшегося на полу посреди пролитого пива и блевотины, доставило всем немалое удовольствие.
К чести Финна, следует сказать, что уж он-то дураком не был. Дурак на его месте преспокойно бы повернулся спиной к поверженному противнику, взял бы в руки свой рог и по праву наслаждался одобрением окружающих. Правда, недолго… Потому что позорно раскорячившийся на полу Лют уже через мгновение вскочил, да не просто вскочил, а с добрым саксом в руке. И беспрепятственно всадил бы этот самый сакс обидчику в спину.
Однако на деле все вышло совсем иначе. Потому что, едва только Лют успел выхватить нож из сапога, как обнаружил свою руку в железной хватке неласковой Финновой длани. Когда же Лют — плохо соображая, что делает — размахнулся свободным кулаком, Финн левой рукой перехватил и этот кулак. После чего одарил незадачливого противника еще одной волчьей ухмылкой и со всего размаха ударил его головой в лицо. О, это был всем ударам удар! Прямой Лютов нос — украшение юношеского лица — с хрустом свернулся набок, и из него рекой хлынула кровь.
Несчастный Лют снова полетел навзничь. По ходу он перемахнул через скамейку и приземлился прямо в горячий очаг. На мгновение все остолбенели. А когда очнулись и поняли, что Свенельдов сын сам не поднимается, пламя уже успело охватить его волосы. Те, что стояли поблизости, бросились на помощь парню.