Старик представился Ковачем, деревня же носила название Малкиев — что-то вроде Малой Крепости (хотя я могу и ошибаться в переводе). Попутно выяснилась и причина паники, охватившей деревню с нашим прибытием. Слишком много людей привел с собой князь, слишком много животных. Такая орава вмиг уничтожит все зимние припасы. Подобное гостевание похуже набега степняков. С теми, по крайней мере, можно сражаться…
Людей разместили практически под каждой крышей, потеснив и хозяев, и их скотину. Даже те, кто оказался в хлеву, все равно радовались долгожданному теплу и сухости. Нам с побратимами достались два амбара — подозрительно пустые для этого времени года. Мы их тут же обжили, завалили своим оружием и снаряжением и даже развели небольшой костерок. Местные жители — неразговорчивые люди с замкнутыми лицами — поделились с нами дровами и водой.
Слегка отогревшись, я направился к дому старосты, в котором разместился юный князь со своею свитой. Нам предстояло выработать план дальнейших действий, и с этой целью мы собрались в одном углу избы — Добрыня, Владимир и мы с Сигурдом.
— Мы в четырех днях пути от Киева, — тихо сказал Добрыня, указывая на расстеленную карту.
Владимир недовольно поморщился. В его понимании, тут и обсуждать нечего: следовало как можно скорее двигаться вперед. Он так и заявил, тыча в пергамент своим кинжалом с костяной ручкой.
— Лучше бы нам остаться здесь, — возразил Сигурд.
Его доводы выглядели разумными: по такой погоде дорога до Киева займет втрое больше времени, чем летом. Впрочем, о том, чтобы идти в столицу, не могло быть и речи. Даже здесь, в четырех днях пути от Киева, мы находились чересчур близко к Ярополку, не в меру шустрому братцу Владимира. А также к двум другим, которых мне меньше всего хотелось встретить — Свенельду и его измордованному сынку.
— Мы заберем весь корм и съестные припасы, какие удастся отыскать, — заявил юный князь своим тонким, певучим голосом, — и двинемся в направлении Дона. Не позднее, чем завтра-послезавтра.
— А что же станется с поселянами? — сказал Добрыня. — Ты об этом подумал, княже?
Мальчик нахмурился. Даже он понимал, что подобным поступком мы обрекаем жителей деревни на голодную смерть.
— Заплати им, — посоветовал Олав.
Владимир согласно кивнул. После этого он перевел взгляд на дядьку и смотрел на него до тех пор, пока Добрыня не отвел глаз. Вопрос был решен. И кому какое дело до несчастных поселян, которые вряд ли смогут прокормиться княжеским серебром…
Старый Ковач тоже это понял. Он предстал перед юным князем с понуренной головой, сжимая в кулаке заношенную меховую шапчонку. Мне пришло сравнение с их любимой ивой: невзрачный полянин точно так же гнулся, но не ломался под ударами судьбы. Невзгоды прошумят над его головой и уйдут стороной, а старик останется сидеть на своей земле, целый и невредимый. Всем было ясно, что еда в деревне имеется — хорошо припрятанная, не видимая чужому глазу. Другой вопрос, сумеем ли мы ее отыскать. Слишком уж много здесь чердаков и подполов — большой простор для устройства тайников. С другой стороны, достаточно было посмотреть на Ковача, чтоб понять: добровольно старик своих припасов не выдаст.