Торчавшие из стены бревна как раз и были теми опорами, которые обрушила Хильд. Я положил ладонь на промерзшую древесину, но ничего не почувствовал, кроме адского холода. Если Хильд тогда и впрямь погибла, тело ее должно лежать совсем близко — в каких-нибудь футах или даже дюймах от того места, где я сейчас стоял. Я вновь прикоснулся к стене, ощутил ее стальную неподатливость и понял, что не сумею преодолеть этих дюймов. Никогда мне не докопаться до правды. Проклятая Хильд так и не выдаст мне своей тайны.
— Вавуд и Хрофтатюр, Вератюр и Гаут, — произнес Финн заключительные слова и умолк.
Затем поднялся на ноги, опираясь на свой Годи. Двигался он тяжело, по-стариковски.
— Клянусь молотом Тора! — вымолвил Финн, качая головой. — Нет, ты только погляди на это!
Я подышал на пальцы, чтобы хоть немного согреть их. Затем мягким движением положил руку на плечо побратима. Он вздрогнул, словно очнувшись от дивного сна.
— Орм, мальчик мой! — воскликнул Финн, подымая с земли факел и сжимая в руке Годи. — Теперь я, по крайней мере, могу сказать: я был там и сам это видел.
Я заглянул ему в глаза и уловил в них лихорадочный блеск.
— Да, я видел это, — повторил Финн, надувая щеки. — Все серебро мира! И теперь все знаю. Именно так, мальчик: я все знаю.
Мы медленно двинулись в обход огромного зала, заваленного сокровищами. Идти приходилось по узким извилистым проходам, напоминавшим крутые балки. В неверном свете чадящих факелов наши фигуры отбрасывали причудливые тени. Нам с Финном и так было не по себе, а тут еще череп Аттилы нагонял жути. Казалось, будто своими пустыми черными глазницами он наблюдает за всеми нашими передвижениями.
Мы наткнулись на Ламбиссона в одном из ближайших темных переходов. Вернее, это он на нас наткнулся — выполз на четвереньках из какого-то дальнего угла, очевидно, привлеченный светом факелов. Подойдя поближе, мы увидели, что он восседает на куче серебра. В основном там было всякое мелкое барахло типа монет, колец и браслетов, которые можно сложить в ведро. Ламбиссон сидел неподвижно и чрезвычайно напоминал сумасшедшую лягушку, вскарабкавшуюся на камень.
— Брондольв! — позвал я, осторожно приближаясь к нему.
Ламбиссон сидел в тени, и мы понятия не имели, что он держит в руках (если вообще держит). Еще больше меня интересовало, куда он подевал нашего побратима Коротышку Элдгрима. Я намеревался поговорить с Ламбиссоном, но сделать это с осторожностью. Посему я предусмотрительно остановился на расстоянии среднего броска — так, чтобы, в случае чего, он не мог достать меня своим мечом.