— И то и другое, — произнес Питер.
Покачнувшись вместе с вагоном, он спросил:
— А вы точно не передумали, Мела? Мы можем успеть и на поезд, возвращающийся в Глазго.
У меня было такое чувство, будто он каким-то образом подслушал мои ночные сомнения и колебания.
— Я приняла решение, Питер, — ответила я, — и не имею привычки менять их.
— Благослови вас Господь!
В голосе его вроде бы послышалась нотка облегчения, но, прежде чем я успела убедиться в этом, он нагнулся к моему чемодану.
— Прибываем, — заметил он.
Надев шубку, я вышла за ним в коридор. Проводник помог нам спуститься на перрон полустанка. Было очень холодно, но морозный воздух бодрил и напоминал мне о чудесной погоде, которая обычно стоит у нас осенью.
Поезд остановился всего на пару минут и тронулся с места, еще когда мы шли по платформе.
Я проводила его взглядом, подумав, а не следует ли увидеть в этих вагонах последнее звено, связывающее меня с прошлым, однако не стала этого делать. В то мгновение я не ощущала никаких сожалений, в волнении предвкушая предстоящие события.
Нас ожидало старое, даже дряхлое на вид такси.
— Я телеграфировал в местный гараж, — проговорил Питер. — Боюсь, что ничего лучшего у них просто нет.
— Хорошо, если доедем до места.
Водитель ухмыльнулся.
— Можете не беспокоиться, мисс, в этом моторе еще есть силища.
Мы уселись, и машина, громыхая, двинулась с места. Именно громыхая, потому что и окна, и двери, и всякое сочленение этого автомобиля пищало и скрипело по-своему. Дорога оказалась ужасной, Питер объяснил мне, что недавние снега попортили полотно и что его скоро, еще весной, поправят.
Впрочем, я не обращала особого внимания на дорогу, так захватили меня окрестные виды. Мы ехали вдоль побережья, и отвесные скалы спускались к песчаному пляжу, на который накатывал морской прибой.
Питер вдруг прикоснулся к моей руке и сказал:
— Смотрите, вот и замок.
Я посмотрела вперед и увидела над пустошами, в центре большой долины внушительные серые стены, за которые сражались и гибли мои предки.
Никогда не забуду своих первых впечатлений от замка.
По мере того как мы подъезжали ближе, стены замка как бы становились все выше и выше, все суровее и мрачнее, пока наконец не воцарились над всем ландшафтом, и я не видела ничего, кроме серого камня, узких, похожих на щели окон и огромной арки над входом.
Ворота были открыты, и машина въехала на просторный квадратный двор. Нас никто не встречал, но я услышала лай собак.
Я вышла из машины, и тут, впервые, разволновалась. А потом вспомнила, что это родной дом моей мамочки, вспомнила, как она любила его, и оттого почувствовала себя отважнее, как если бы она стояла рядом со мной.