— Значит, это правда?
— Что, Кумыш? Что правда?
— То, что люди говорят.
— Откуда мне знать, что они говорят?
— Они говорят то же, что говоришь ты сам. Что твои родители подыскали тебе невесту, и как только окончательно договорятся о калыме, женят тебя. Может быть ты скажешь, что всё это время ничего не знал?
Я почувствовал, что ещё немного, и я сойду с ума.
— Кумыш, — сказал я как можно более убедительным голосом, — Кумыш, дорогая. Ты только что сама признала, что за всё время, что мы знакомы, я не обманул тебя ни разу. Зачем, скажи, мне обманывать тебя сейчас? Откуда я мог знать, что в голове у моих родителей — ведь я неделями на трассе, а когда приезжаю, то с кем я провожу каждую свободную минуту — разве с ними? С тобой, Кумыш. Я клянусь тебе хлебом и солью, что лишь сегодня утром, да и то случайно, узнал об их планах. Я сказал своему отцу и маме в ту же минуту, что у меня есть невеста, и эта невеста — ты, и что никакой другой у меня не будет. Но ты знаешь моего отца. Он ведь как солома вспыхивает, не успеешь глазом моргнуть: обругал меня, сел в машину и укатил.
— Ну и что же теперь? — после долгого молчания спросила Кумыш.
— Вот здесь-то мне и нужен твой совет. А что делать — ума не приложу. Я люблю тебя больше всех на свете, больше собственной жизни. Но и родителей я тоже люблю, ведь кроме меня у них никого нет. Просто… ну, как бы сказать, просто они многое не понимают, вернее, понимают по-своему. Поверь, Кумыш, от того, что я сегодня узнал, у меня в голове всё вверх дном.
— Всё это очень похоже на спектакль. Только вот что это за спектакль, комедия или трагедия, не могу понять, — задумчиво произнесла она. — А временами мне кажется, что это в одно и то же время и трагедия и комедия.
— Вообще-то это комедия, — сказал я. — Но для моего отца она вполне может обернуться трагедией.
Тут я должен признаться в одной вещи. Дело в том, что размышляя над сущностью мира и жизни, я всегда представлял себе, почему-то театр. Мир был огромными, безграничными подмостками и на них, на этих подмостках, бесконечно и без перерывов разыгрывался один и тот же бесконечный и бесконечно меняющийся спектакль, который носил название жизнь. И все люди на земле, все до одного, сколько их ни было, оказывались то одними, то другими участниками спектакля: иногда они были зрителями, иногда второстепенными персонажами, иногда героями. Он выходили из зрительного зала на сцену, и снова возвращались в зал, они подавали реплики, изменяли действие, меняли декорации, умирали — то по сюжету, то на самом деле; иногда они отгораживали шаткими стенами часть общего пространства и называли это словом «театр», но то, что было в театре, являлось лишь небольшой частью происходившего вокруг, и таким образом нельзя было никогда понять, что есть что: жизнь ли является частью неведомо кем написанной пьесы или пьеса просто повторяет жизнь, И ещё приходило мне в голову, что все мы — и хорошие, и плохие, и хитрые, и простодушные, самоуверенные и застенчивые — все мы находимся в каком-то неведомом нам самим родстве, в какой-то таинственной связи и что мы должны не забывать об этой связи и жить в общем безграничном мире, на одних и тех же подмостках жизни, помогая друг другу, хотим мы этого или не хотим.