— Упаси бог, — замахала руками мама.
— Это ещё что, — вновь затараторила сватья, напрочь, похоже, забывшая, что ещё полчаса назад сидела на земле, обливаясь слезами из-за издохшей верблюдицы. — Это ещё что. Вчера проходила я мимо школы. Ва-а-ах, в глазах почернело. Здоровые парни и взрослые девушки бегают по площадке за мячом, прыгают, как горные козлы, хватают друг друга, а у самих — всё наружу, и где прикрыто, и где голо.
— Ужас, — вторила мама, а отец промолчал.
Тётушка Огульсенем ожидала более горячей поддержки. Она с упрёком посмотрела на моих родителей.
— Говорят, что стоит женщине оседлать коня, и наступит конец света. Разве народ зря скажет? Вот мы и дождались светопредставления — девушка вместо того, чтобы готовить обед или ткать ковёр, сидит верхом на тракторе и скалит зубы, а попробуй сделай ей замечание, ответит такое — замертво упадёшь.
— Н-да, — неопределённо вздохнул отец и с тоской посмотрел в сторону помидорных грядок.
Мне было ясно, а отцу и тем более чего хотела и чего добивалась хитрющая сватья. Ей хотелось лишний раз подчеркнуть, насколько её Гюльнахал, разумеется, отличается от современной молодёжи. И, конечно, сделать она стремилась вовсе не для того, чтобы святая правда не затерялась, а для того лишь, чтобы подвести идейную, так сказать, базу под сумму калыма, который мог колебаться в значительных пределах.
Отца этот разговор, похоже, серьёзно беспокоил. Поэтому он попытался направить беседу на иной лад.
— По-моему, ты просто невежлива к сватье, — недовольно сказал он, обращаясь к маме. — Мы стоим и стоим, а ты даже не сообразила, что от разговоров только горло сохнет. Напои сзатью чаем.
— И в самом деле, — всполошилась мама. — Какая я стала беспамятная, прости меня бог. Идём, сватья, идём, посидим за чаем.
Но сватья пришла не чай пить, и сбить её с тропы было не так-то просто.
— Да, — ответила она твёрдо, делая при этом отстраняющий всякие разговоры о каком-то там чае жест, — да, сваты, дела в мире серьёзные. Прошёл слух — и вас конечно тоже не миновал, что в самое ближайшее время станут проверять, откуда у богато живущих людей деньги. И если выяснится, что в колхозе они не состоят или работают плохо — им не сдобровать. Всё будет отнято, всё до копейки.
— Это что за разговоры ты повела, почтеннейшая родственница, — рассердился папа. — Если у тебя нет в запасе более интересных новостей и ты отказываешься посидеть с моей Соной и попить чаю, то, пожалуй, я вернулся бы к своим помидорам, которые вот уже больше часа как ожидают поливки.
Но тётушку Огульсенем не интересовали никакие помидоры.