— Корсиканец, — возвестила Смерть, — враг человечества. Он идет, точно обезумевший слон в густом лесу. Без цели, без смысла, не разбирая дороги. Сокрушает устои, ниспровергает традиции. Его гвардейцы берут под конюшни древние святыни веры и омывают грязные лица свои в крестильных купелях. Новый Аттила, варвар без идеалов. Он должен быть ниспровергнут.
Может быть, так действовало вино, а может — сила, клокотавшая в голосе ряженого, но каждое слово, сказанное Жнецом, находило в душе русского барича благодатную почву. Личность Наполеона волновала его, и, как это часто бывает с предметом духовного внимания, интерес и благосклонная одержимость преобразовались в чернейшую ненависть. Распаленный словами незнакомца с косой, Пьер уже и сам уверовал в необходимость физической расправы над императором.
— Да! — страстно вскричал он наконец. — Варвар должен быть повержен!
— Верно, — Жнец поднялся и навис над Безуховым, угольный призрак на фоне абрикосовых небес. — Ты избран, чтобы сделать это!
— Я? — Очки Пьера от волнения запотели, и он снял их. Всё вокруг тотчас расплылось и перемешалось. — Но я не готов. Я… я даже стрелять не умею.
— Твоё нынешнее состояние не существенно. Разве может дерево или руда поразить закованного в доспех рыцаря? Но вот срезана ветвь и снята кора и смертоносная суть металла призвана из земли, отлита в форму и закалена. И перья хищной птицы собраны для дела. Так рождается стрела, до конца не зная, что она предназначена и готова пробить тяжелый панцирь и поразить тело.
Тогда Пьер вздохнул и отдался во власть незнакомца со всем пылом, какой дает человеку горячая юность.
Дальше были тайные встречи, каморы и подземелья, куда вели его с завязанными глазами. Свет контрабандистских фонарей в сердце дождливой ночи. Бешеная скачка по извилистой дороге. Пару раз Пьер видел памятного карлика, но больше ни разу не слыхал звучного голоса Таната. Только когда из утреннего тумана встали белые скалы Дувра, он понял, что его везут в Англию.
В Тинтагеле графа учили стрелять и разбираться в оружии, биться на мечах, саблях и кинжалах. А потом из темноты казематов явилась высокая и худая, как скелет, старая шотландка Фиона Макбрайд. Она стала учить Безухова Послушанию святого Тимофея. Это был набор ухваток, позволяющих побеждать противника без оружия. Надолго запомнил Пьер ее каркающий смех и длинную костяную трубку, при помощи которой старуха наставляла учеников.
Из Англии Пьер вернулся обладателем железных мускулов и несгибаемой воли, человеком, в совершенстве владеющим приемами тайного рукопашного боя, превосходным фехтовальщиком и стрелком. Даже зрение ему выправили — так что в очках больше не было нужды. Прежние знакомые не узнавали его на улице, да он и не стремился к общению. Все его действия после возвращения в Москву были подчинены одной цели — убить Наполеона.