– Еще ближе, мне трудно разговаривать громко, – продолжил Сергей. – И расскажи: что говорят о моей болезни в Москве?
– Что ты со дня на день умрешь, государь, – твердо ответил Миних. – Жалеют тебя, такого молодого. Но в основном народ опасается, что сядет на трон Екатерина Долгорукова и начнется новая семибоярщина.
– А что она сядет – это откуда известно?
– Ходят такие слухи. Кто их распускает – сам таких не встречал, но догадаться не трудно.
– Долгоруковы, – прикрыл глаза Петр. – Как думаешь, смогут они поднять смуту, когда до них дойдет, что все связанные с моими не только смертью, но и свадьбой планы провалились?
– Смогут, государь, – кивнул генерал-аншеф. – Но не захотят. Потому что Алексей Долгоруков ненавидит своего сына Ивана. Василий Лукич, который сейчас сидит в Горенках, не ладит с Василием Владимировичем, фельдмаршалом, потому что тот против Катерины на троне. Голицыны тоже, ибо опасаются слишком уж большого усиления Долгоруковых. И еще… дозволь спросить, государь: ты всерьез решил порушить свадьбу с Катериной? Она, может, и не знает еще, что Ванька с Васькой ее на трон пророчат.
– А может, и знает, – дернул щекой Петр. – Но дело не в этом. Думаешь, почему я заболел перед самой свадьбой, да так, что едва не отправился вслед за сестрой? Предостережение свыше это мне было! За то, что учебе и государственным делам предпочитал охоты и прочие увеселения, да еще и жениться собрался так рано да на первой попавшейся. А как осознал я все это и дал обет отныне остепениться, так болезнь и отступила.
– Неужели правду во дворце шепчут про ангела? – потрясенно вздохнул Миних. – Но позволь, государь, дать тебе совет.
Генерал замолчал, показывая, что он действительно ждет разрешения, а не сказал это просто так.
– Позволяю, – кивнул император.
– Я понимаю, что ты теперь захочешь всех Долгоруковых от власти убрать – так? Дело это хорошее, но только спешить не следует. Прямо сейчас можно окоротить Ивана и Василия, остальные это хоть и с неохотой, но поддержат. Но вот прочих сразу трогать не надо, а следует поручить кому-то тайно разобраться в их воровстве да подготовить про то бумаги, чтобы никаких сомнений не было. А потом, когда кто-то первый против твоей воли пойдет, этим бумагам дать ход да проследить с помощью Остермана и Головкина – этот Долгоруковых всех не любит и спуску им не даст. К тому же он не столь боязлив, как Андрей Иванович. Не гневаешься, государь, за такие мои речи?
– Нет, продолжай.
– Поручить же все надо какому-то бессовестному и пронырливому человечку, да еще с опытом тайного сыска. Есть такой, подлец подлецом, зовется он Андреем Ушаковым. То хорошо, что власти у него сейчас никакой нет, но душонка-то его фискальская как была, такой и осталась! Начнет он под весь тайный совет копать, надеясь возвыситься, и станет тебе поэтому вернейшим слугой. Потому как случись что с тобой – и его хоть Долгоруковы, хоть Голицыны живьем сожрут за розыск-то против своих персон.