– Отбыл в Горенки.
– Та-ак… – было видно, насколько трудно Петру говорить, но он продолжил: – Перед тем, как мне впасть в забытье, Ванька подсовывал на подпись завещание, где наследницей признавалась Катерина. Я не подписал, а он, вор, так при этом ухмыльнулся… Ох, подоткни подушку, чтобы голова легла повыше. Да, хорошо. Знаешь, когда одной ногой стоишь в могиле, понимаешь то, о чем здоровым никогда бы не догадался. Не так уж нужна была ему моя подпись! Небось, и сам прекрасно ее нарисовал на поддельной бумаге. Воровство сие надо прекратить, пока оно не дало ядовитых плодов!
Император в изнеможении прикрыл глаза.
– Ваше величество, я немедленно распоряжусь… – начал было потрясенный Остерман, но Петр не дал ему договорить. Открыл глаза, пристально посмотрел на вице-канцлера и чуть дернул щекой, при этом сделавшись чем-то неуловимым настолько похож на своего грозного деда, что по спине Андрея Ивановича побежали мурашки.
– Нет, – тихо сказал больной. – Ты не распорядишься, а сам все исполнишь, причем немедля. Иначе и это будет поручено Миниху.
Остерман непроизвольно сглотнул. Да уж, сей мужлан, не боящийся ни своей, ни чужой крови, колебаться не станет, а потом, не приведи Господь, войдет в такую силу… С чего вдруг государь о нем вспомнил? Но что значит «и это»?
– Слишком многие рядом со мной стоящие на самом деле только и ждали моей смерти, – негромко продолжил Петр. – Мало у меня, оказывается, верных людей, только ты… Я же, хоть и в бесчувствии был, но знаю, что ты не отходил от ложа. Да еще Бурхард Христофор Миних, и все. Но ежели господин вице-канцлер будет мешкать, то верный человек останется всего один. Иди, Андрей Иванович, только перед этим распорядись, чтобы сюда побыстрее вызвали Миниха. Да скажи, чтобы оба медикуса ко мне больше не заходили – нечего им тут делать, живодерам.
Когда Остерман покинул комнату, Сергей слегка расслабился. Кажется, первая встреча с аборигенами восемнадцатого столетия прошла нормально. Разумеется, это только самое начало, успокаиваться рано, но и причин так уж волноваться тоже нет. В конце концов, если даже у кого-то и возникнут некие подозрения, то, во-первых, они будут очень неуверенными. А во-вторых, всегда можно будет на этого догадливого быстренько натравить одного из тех, кому никакие сомнения неведомы, потому что невыгодны. В общем, слабое подобие действительно смертельно опасных полутора лет в Центре, где любой непродуманный шаг запросто мог стать последним. Но теперь это позади, вся прежняя жизнь тоже, и начинается новая. Которая продолжается уже больше получаса.