Таня поднимала с подушки бессонную, по-новому лохматую голову и шептала: «Мам, он спит, все хорошо. Хочешь, я с тобой лягу?» Как будто теперь она была мама, а не дочка. Шура вставала первая и варила кашу, которая неизменно убегала. И кофе убегал. Ложка падала со стола, яичная скорлупа плюхалась на раскаленную сковородку. Выходила Таня, мыла плиту, варила новую кашу, подтирала пол, забирала сына в садик, а Шура все сидела, уронив руки на колени, пока не хлопала дверь. А все дело было в том, что на кухне рядом все утро вертелся Павлуська, смеялся, щебетал. Он так не похож был на того, ее мальчика, но он такой был все равно свой, родной. Куда тут было деться? Он был везде, этот мальчишка с крепкими ногами. «Баба?» – и залезал вдруг на руки, тащил ее куда-то, теребил, обнимал за шею, хохотал, целовал в щеку, трогательно закрыв глаза и выпятив губы. И Шура целовала тоже. И гладила и трогала. И месяца за два перетрогала его всего с густо заверченной макушки до пахнущих старыми сандалиями пяток. И полюбила. Она полюбила его больше своей прожитой практически без Тани жизни и больше той смерти. Она открыла наконец свою дверь и вытащила оттуда вот этого мальчика как приз, как дар. Все встало на свои места, новое живое электричество потекло по их латаной-перелатаной цепи. Так захотелось идти вперед! Медленно, не торопясь, разглядывая эти новые чудеса.
А время, наоборот, заторопилось и понеслось, как электричка. Бабушка Вера справила восемьдесят пятый день рождения. Марине сделали какую-то операцию по женским делам. «Добрые люди» по телефону сообщили, что «вырезали практически все». Марина сверху сильно похудела, а снизу – наоборот. Перестала красить волосы и постриглась. Юра ее выгуливал на откосе, ноги ходили грузно, тяжело. Они брели под руку, как два старичка, и непонятно было, кто на кого опирается. Давно умер веселый рыжий Пинч. Маечка поступила в экономический институт, но сразу ушла, не выдержав сложной математики, чем ужасно расстроила отца. У Вероники парализовало старшую сестру, и ее перевезли болеть из деревни в бывшую Танину комнату. Боре продлили контракт еще на год, но Сима этой зимой уже к нему не поехала, потому что Юля неудачно сделала аборт и долго болела. А Таня поехала в ночь рожать Павлусику новое существо неизвестного ей вида под названием брат.
В то утро впервые за много лет Шура проснулась счастливой. Она лежала и слушала тихий субботний дом, вдыхала запах любимых вещей. Ей хотелось потянуться громко, с хрустом, по-молодому. Как хорошо! За стеной возится еще во сне Павлуся, далеко в роддоме спит новый здоровенький мальчик с рекордным для их семьи весом – три восемьсот. Спит там Таня, улыбаясь своему новому состоянию, красивая мама двух мальчиков. И Шура, Шура тоже теперь дважды бабушка!