Таня смотрела прямо, не опуская головы, глаза у нее стали твердые и холодные, как железо. Она спокойно и уверенно стала организовывать новую жизнь. Павлуся отправился в садик. Все бабушки и дедушка были строго распределены, кто когда забирает или сидит с ребенком. Таня устроилась к маме в аптеку и набросилась на работу с таким азартом и весельем, что Шура не успевала удивляться. Она выходила в торговый зал и смотрела на дочь, какая она теперь красивая, яркая, даже стала казаться выше ростом. Волосы отросли и загибались о воротник синего свитера. Таня теперь везде была главная, потеснив с поста номер один бабушку с ее неисчислимым педагогическим стажем. Теперь, когда они смотрели телевизор, Таня объясняла Шуре содержание, а не наоборот, тем более что Шура вообще стала плохо понимать любое действие на экране. И опять же Таня сообразила, что нужны очки. Таня знала, какие конфеты купить воспитательнице в садик, как переставить витрину с детскими товарами, как делать котлетки на пару. Откуда? Оказалось, что за те несколько лет, проведенные вне дома, она приобрела огромное количество разнообразных и полезных навыков, которых в ней не предполагалось. Вот, например, компьютер? Для Шуры – укрощенный зверь, для Тани – лучший друг. Даже в женской консультации Таня смогла как-то так договориться, что ей назначили пропущенное УЗИ вне плана и без очереди. УЗИ показало опять мальчика, чему Таня нисколько не удивилась. Она теперь представляла в семье мужское начало, даже два. Одно еще толкалось в животе, а второе посещало младшую группу детского сада, куда сто лет назад ходила сама Таня.
«Наша Ирина Геньевна сказала, что на Восьмое марта мам и бабушек всех надо в группу вести. Да, баб Шур, ты пойдешь?» Шура на самом деле Павлусю боялась, ей было страшно, что она может не уследить. Ни в коем случае не хотела с ним оставаться вдвоем, вскакивала сразу: «Нет-нет, Танечка, сиди! Я сбегаю!»
И бежала за хлебом или ведро вынести. Но он был такой живой, такой крепкий, такой чудесный! Шура заглядывала ночью, пробиралась медленно по узкой комнате. Подходила на цыпочках к кроватке, отодвигала немного картонную крышку от детского лото, загораживающую ночник. Павлуся спал широко, отодвинув в угол слишком теплое одеяло. По периметру кроватки сидели его любимые плюшевые звери. Они разделяли Шурино восхищение Павлусиными плотными ножками, пушистой щеточкой ресниц, подживающей царапкой на тыле левой кисти. Он дышал упруго и спокойно, а один раз – засмеялся во сне. И его ротик, приоткрытый в улыбке, напомнил Шуре нежную перламутровую изнанку речных ракушек, которые она так любила собирать в детстве.