Но, видимо, кто-то из его предков был большой жизнелюб, иначе бы у него не сработал так молниеносно, чисто механически, инстинкт самосохранения. Он ясно ощущал в себе желание бежать, спрятать лицо, голову, быть неузнаваемым. Но сильные женские руки стащили его с покоренных высот на землю.
– Так. Это вы! – презрительно воскликнула Нона. – Никого другого я и не ожидала.
Он опустил голову. Нона сердито приподняла ее за подбородок и язвительно произнесла:
– Вы хоть не показывайте даме на свидании свою лысину. Пойдемте, выясним некоторые детали.
Она потащила его снова под яблоню. Георгий покорно следовал за ее сильными руками. Сердце его замирало от чего-то нового, неизведанного. Он одновременно чувствовал что-то неприличное в своём поведении, и в то же время во всем происходящем было нечто романтичное, необыкновенное. Страх и романтика перемешались, смесь пьянила его, как вино.
Нона дотащила нарушителя до раскладушки и только тут отпустила.
– Можете сесть, – предложила она, указывая на край раскладушки, и сама уселась в изголовье.
Как и многие деятели науки, полностью посвятившие себя постижению неизвестного, она мало верила в чувства, была решительна и деловита. Поэтому схватить мужчину за рубашку, проволочь его за собой двадцать метров и сидеть с ним на одной раскладушке для нее ничего не стоило и не вызывало ни малейшего трепета или волнения. Он же, наоборот, как малообразованная часть населения, весь был соткан из ощущений, инстинктов и последнего достижения природы – чувств. Георгий отстал от нее в своём развитии на одну кандидатскую и готовившуюся докторскую диссертацию и поэтому трепетал, как осиновый лист – мысли самые разнообразные, начиная от таких низких, как «убежать», до таких высоких как «на коленях умолять ее стать его женой», проносились в его лысеющей голове. Рука, за которую держала его Нона, нервно подрагивала, продолжая ощущать жжение. А сознание того, что он сейчас находятся всего в полутора метрах от предмета своего обожания, заставляло его сердце биться подобно набату. Жаль, что кроме него самого этот набат не слышал никто.
– Наконец, вы соизволили явиться, – металлическим голосом начала Нона своё нравоучение. – Я целую неделю торчу здесь, жду, а он дома отсиживается. А если бы дождь, гроза? Что мне здесь, душ принимать? Что-то вы нарушаете расписание посещений нашего дома.
– Я не знал, что вы хотите со мной встретиться, – робко промолвил Георгий.
– Я давно хочу знать, кто таскает чуть ли ни каждый день мне овощи?
Георгий сразу понял, что ему хотят сделать выговор, и попытался увильнуть.