Да, судьба!
Звякнул звонок.
— Иду! — крикнул он, взволнованный, как ребенок. — Иду! Иду! Иду!
Он сбросил с кровати грузное тело, сунул ноги — Луиза любила их целовать, особенно пальцы, один из которых пришлось ампутировать из-за диабета, — в белые гостиничные тапочки и затрусил через весь холл к двери. Заглянув в глазок и увидев того самого бодрого официанта, который уже приносил раньше бутылку шампанского, снял цепочку и открыл дверь.
— Добрый вечер, доктор Альварес. Как самочувствие?
— Лучше и быть не может. Спасибо. — Доктор Альварес! Из нескольких вымышленных имен, которыми он пользовался, это нравилось ему больше всего. Служащие в отеле называли его доктором Альваресом, и это так щекотало самолюбие. Доктор! Класс!
Он придержал дверь, и официант, подперев ее клинышком, вкатил заставленную блюдами металлическую тележку.
— Если хотите, доктор Альварес, я сервирую для вас стол?
— Да, конечно!
Оставив официанта, Поллок прошел в спальню и достал из бумажника щедрые чаевые. С прибытием ужина настроение воспарило, и он даже замурлыкал любимую песню «Доктора Хука»: «Пожалуйста, не пойми меня превратно! Денежки все у меня, а я гадкий паренек!»
У него и впрямь было все. А завтра будет еще больше. Два миллиона фунтов как минимум! Чудесно! Замечательно!
Хей-хо!
В соседней комнате звякнула посуда — официант накрывал на стол. Он сглотнул слюну. Какой пир! На экране телевизора мелькали красные огни полицейских машин. В местных новостях говорили о каком-то крупном происшествии. Перестрелка в Бронксе. А ему-то что? Наплевать! Хей-хо!
Имон Поллок вернулся в гостиную, держа двадцатку между большим и указательным пальцами, как какой-нибудь приготовленный для лабораторного исследования образец. Пусть официанты, привыкшие не глядя засовывать деньги в карман, знают, какой он щедрый.
Имон Поллок вошел в гостиную и застыл на полушаге.
Двадцатка, выскользнув из пальцев, мягко опустилась на ковер.
Официант протягивал для подписи счет и ручку.
Но Имон Поллок даже не смотрел на него. Он смотрел на мужчину в тонкой кожаной куртке, джинсах и черных ботинках-челси, который, развалившись на диване, доставал из пачки сигарету.
Глазки-бусинки метнулись в сторону официанта. Сам не свой, он подписал счет. Официант не торопился уходить, словно чего-то ждал, но Имону Поллоку было не до него.
— Доброго вечера, доктор, — с вымученной улыбкой произнес официант, не торопясь, однако, уходить.
— Убирайся, — прошипел Поллок.
Обескураженный, официант убрал клин и вышел, чуть громче обычного закрыв за собой дверь.
Человек на диване щелкнул зажигалкой.