На Иванова страшно было взглянуть. Волков достал платок, вытер красное лицо: внутри коровника было душно, дышать нечем, хотелось выйти скорее на воздух. Волков еще раз обтер лицо, шею, старательно сложил потемневший платок и положил его в карман.
— Да, так вот, значит, новая доярка, — сказал он тупо. — К кому ее устроить жить?
— Можно и к тете Моте…
— Она одна живет?
— Одна.
— Я на тот предмет, что если дети, так… В общем устройте. Где тут ее орудия производства?
Заведующая достала из корыта подойник и скамейку с нацарапанными надписями «Нина».
— Завтра первая дойка в полчетвертого.
— Хорошо, — сказала Галя.
Волков и Галя пошли к машине за чемоданом, а в коровнике сразу поднялся какой-то резкий разговор между бригадиром и заведующей фермой.
Пастух Костя щелкал огромнейшим бичом. Подпасок — мальчишка лет пятнадцати — бегал вокруг стада, как гончий пес, и направлял его. Получилось, что все пошли вместе — Волков, Галя, Костя.
Странно и неловко было смотреть на Костю. Он был так здоров, так красив, а одежда на нем была худа. Может быть, Галя после города просто не привыкла, а никто здесь этого не замечал?
— Ну, значит, теперь в пастухах? — мрачно спросил Волков.
— Мне нравится, — беззаботно сказал Костя.
— И не стыдно тебе?
— Чего стыдно? Работа почетная. Все ваши надои на мне да на Петьке держатся. И я люблю животных.
— Он комбайнер, — сказал вдруг Волков, обращаясь к Гале. — Он комбайнер и тракторист.
— Был! — весело сказал Костя.
— И назад не хочешь?
— Что мне, жизнь надоела?
— Так в пастухах век и проходишь?
— А мне хорошо. По крайней мере хоть работа чистая.
Волков, прищурившись, посмотрел Косте в лицо.
— Чего смотрите? — спросил Костя спокойно. — Небось так в парторгах век и проходите? А на трактор не тянет?
— Ты не знаешь моей жизни, Костя.
— А откуда вы знаете мою жизнь? — сказал Костя, подмигнул Гале, взмахнул кнутом и зашагал прочь.
Стадо удалялось в поле. Петька бежал прямо по картошке, лупил коров, сходивших с дороги; они шарахались, толкались, и он развил такую бурную деятельность, что стадо с необычайной быстротой, почти бегом, скрылось в облаке пыли.
«Москвич» на длинных ногах стоял у конторы ни солнце, раскаленный и пахнущий бензином. Степка копался в кабине.
— Купался? — спросил Волков.
— Нет. Подзагорел малость, вишен поел. Вода в пруду такая зеленая, аж противно смотреть.
— Поедем в Дубинку.
— Это еще зачем?
— Посмотрим…
— Что ж, в Дубинку так в Дубинку. Свиней смотреть, да?
— Свиней, — устало сказал Волков.
Галя добыла чемодан. От жары у нее была тяжесть в голове и во всем теле.