Галя рассердилась, у нее выступили от боли слезы. Она упрямо развернула кнут. На этот раз ей почти удалось отскочить от свистящей змеи, но последний хвостик из конского волоса, как ножиком, хлестнул ее по ногам.
Петька катался, а Костя с интересом наблюдал. Галя вытерла пот со лба.
— Дурак, — сказала она Петьке.
— Руку отводи вот так, — посоветовал Костя.
Сжав зубы, Галя сделала кольца и снова послала вперед. На этот раз кнут миновал ее, но выстрела не получилось. Она повторила еще раз, дернула к себе — и прозвучал жиденький хлопок.
— Ого! — сказал Костя с уважением. — Для первого раза — сила! Рукой под конец делают так…
Он подошел к ней, пристроился сзади и показал, держа ее руку в своей. Он размахнулся ее рукой, как-то ловко тронул, всего лишь тронул на себя, и эти свистящие кольца произвели непостижимую перестройку — и грохнул выстрел.
Галя ощутила своей спиной широкую и твердую, как каменная глыба, грудь Кости.
— Хватит, — ласково сказал он. — Ты и так сама себя высекла.
Только теперь она почувствовала, как ей по-настоящему больно. Даже нельзя было определить, где сильнее болит. Она была вся жестоко исполосована; и ей стало так смешно, так смешно, она просто готова была повалиться в траву, как этот дурачок Петька, и хохотать от боли и счастья.
— Значит, мать копает картошку? — спросил Костя у Петьки.
— Ага.
— Одна?
— Ага.
— Ну, дуй, помогай, черт с тобой! Галка побудет покуда — вишь, сама напросилась. Только смотри, чтоб Иванов не засек, а заметит, не ври, а прямо говори: «Костя отпустил». Понял?
— Ага.
— Заверни напоследок Лимона, в клевер пошел.
И тут Галя очнулась. Она увидела, что находится в лесу, что исхлестана кнутом, а Петька уходит.
Она закрыла глаза и подумала: «Это хорошо. Пусть поскорее уходит!»
Солнце было уже низко, и тени становились длиннее. Коровы помахивали хвостами и щипали, щипали торопливо, не имея времени мотнуть головой. Костя озабоченно достал карманные часы.
— Ладно, дам еще часок, а клеверу на закуску. Видишь, клевер рядом, а никто не лезет, кроме Лимона-балбеса. Уже знают свое время. — Он покосился на Галю и слишком деловито добавил: — На клевере держи их по минутам, с часами в руке, не то беда.
— Какая? — спросила Галя и не узнала своего звонкого голоса.
— Едят, пока раздуются, как бочки, тогда падают и подыхают. Однажды у меня было, одна удрала на клеверище. Списали.
Он сел на плащ и жестом пригласил Галю. Она спросила:
— Правда, ты был комбайнером?
— Правда, — сказал он. — И трактористом — тоже правда.
— Почему ты пастух?
— Мне в самом деле нравится, — улыбнулся он.