И Мазарини, помимо хлопот, связанных с переговорами, был вынужден распутывать тенета этой страсти, которая угрожала сорвать все усилия его талантливой дипломатии. Ведь двадцатилетний король Людовик XIV хотел сочетаться браком с Марией Манчини и сделать ее королевой Франции.
Но подобный союз не отвечал государственным интересам, и кардинал Джулио Мазарини убедительно показал, что для него слава его королевского воспитанника и благо государства превыше всего.
Он хотел мира. Для Франции! Для Европы! Для народа!
Стоило интригам кардинала, которые его итальянские руки плели уже долгие годы, увенчаться успехом, как племянница была безжалостно устранена, и Людовик XIV после непродолжительного бунта смирился.
Он женится на инфанте.
Час настал.
Теперь вся Франция повторяла эту новость — с пышностью, которая должна была потрясти мир, монсеньор кардинал направлялся к острову на реке Бидассоа, в Страну Басков, вести переговоры с испанцами о мире.
Это означало окончание вечной войны, возобновлявшейся каждый год вместе с первыми цветами весны. Но гораздо больше, чем эта долгожданная новость, еще одно невероятное событие наполняло радостью всех, вплоть до самого скромного ремесленника королевства. В залог мира высокомерная Испания соглашалась отдать свою инфанту в супруги молодому королю Франции.
И теперь, несмотря на все колебания и завистливые взгляды, обе нации, разделенные Пиренеями, раздувались от гордости. Ведь на то время во всей Европе — и в мятежной Англии, и в маленьких итальянских и немецких княжествах, и в землях этих грубых мореходов — фламандцев и голландцев, — только молодой французский король и юная испанская инфанта были достойны друг друга.
И вот с восемью каретами для свиты, десятью телегами для багажа, двадцатью четырьмя мулами, ста пятьюдесятью слугами в ливреях, ста всадниками, двумястами пехотинцами кардинал приближался к изумрудным берегам Атлантики, к Сен-Жан-де-Люзу.
По пути он потребовал архиепископов Байонны и Тулузы со всем их эскортом, для того чтобы они добавили пышности делегации.
Между тем по ту сторону гор дон Луис де Аро[127], представитель Его Католического Величества, противопоставив излишней роскоши высокомерную простоту, пересекал плато Кастилии, везя в своих сундуках только рулоны гобеленов, изображающие сцены, которые должны были бы напомнить, кому принадлежит право на былую славу королевства Карла V[128].
Никто не спешил, никто из дипломатов не желал прибыть первым и подвергнуться унижению, ожидая другого. Кончилось тем, что медленно, шаг за шагом продвигаясь вперед, итальянец и испанец каким-то чудом соблюли церемониал и в один и тот же день и час достигли берегов Бидассоа. Какое-то время они оставались в нерешительности. Кто первым спустит лодку на воду, чтобы достичь маленького Фазаньего острова посреди реки, где должна была состояться встреча? Наконец, каждый нашел решение, которое должно было пощадить его гордость. Кардинал и дон Луис де Аро одновременно повелели сказать, что они больны. Уловка оказалась неудачной из-за слишком явного совпадения, и теперь оставалось только благопристойно ожидать, когда «болезни» отступят, но никто не хотел выздоравливать первым.