Услышав тихий посвист сообщника с конца улочки, он замолчал.
— Посмотри-ка, Анжелика, кто к нам пожаловал, — прошептал Николя, сжимая ее руку.
В оцепенении, не чувствуя даже прикосновения Николя, Анжелика ждала. Она знала, что сейчас случится.
Это неизбежно. Это должно произойти. Ее сердце снова забьется, только когда все ЗАКОНЧИТСЯ.
В желтом свете фонарей показались два монаха, идущих рука об руку. В одном из них она сразу узнала Конана Беше. Второй, болтливый толстяк, сыпал латинскими фразами и отчаянно жестикулировал. Должно быть, он был навеселе, так как время от времени наваливался на своего спутника и прижимал его к стене, а затем с извинениями вновь волок монаха к грязному ручью.
Анжелика слышала пронзительный голос алхимика. Он тоже говорил на латыни, но в его тоне слышался решительный протест. Сравнявшись с портиком, он яростно выкрикнул на французском языке:
— Довольно, брат Амбуаз, ваши теории о крещении жирным бульоном — сущая ересь! Таинство ничего не стоит, если вода, которой оно свершается, осквернена нечистыми элементами, такими, как животный жир! Крещение в жирном бульоне! Какое кощунство! Почему бы уж тогда не в красном вине? Это вполне бы вас устроило, ведь вы, кажется, к нему неравнодушны!
И тощий монах стряхнул руку, цеплявшуюся за его сутану. Толстый брат Амбуаз пробормотал плаксивым голосом пьяницы:
— Отец, вы меня огорчаете… Увы, мне бы так хотелось убедить вас.
Внезапно он дико вскрикнул:
— Ха-ха! Deus coeli! [85]
В то же мгновение Анжелика увидела, что отец Амбуаз под портиком, рядом с ними.
— Он ваш, мужики, — выдохнул он, внезапно переходя с латыни на язык парижских бродяг.
Конан Беше обернулся:
— Что с вами?
Он умолк и принялся с тревогой вглядываться в пустынную улицу. Голос его задрожал.
— Брат Амбуаз! — позвал он. — Брат Амбуаз, где вы?
Казалось, его истощенное фанатичное лицо осунулось еще сильнее, было слышно, как тяжело он дышал. Испуганно оглядываясь по сторонам, Беше сделал несколько шагов.
— Ху-ху-ху!
На сцене появился Баркароль, ухая, как зловещая ночная птица. Карлик, оттолкнувшись от скрипнувшей железной вывески, одним прыжком, словно огромная жаба, оказался у ног монаха.
Тот вжался в стену.
— Ху-ху-ху! — снова ухнул карлик.
В адском танце, подскакивая, корча страшные рожи и делая непристойные жесты, он закружился вокруг оцепеневшей от ужаса жертвы.
Затем из мрака вывалилось, ухмыляясь, второе чудовище — кривоногий горбун. Колени его соприкасались, а стопы и бедра были разведены так, что существо могло передвигаться только прыжками.
Но самым страшным было лицо с омерзительным кроваво-красным наростом.