— Я хочу сказать: неужели вы настолько привязаны к земным благам?
— А к чему, по вашему мнению, я еще могу быть привязан? Отец никогда не готовил меня к вступлению в церковный орден.
— Но даже не посвящая себя Богу, можно считать поводом для брака нечто куда более ценное, чем деньги!
— Что именно?
— Ну… Любовь.
— А! Если вас беспокоит именно эта сторона… вопроса, то смею вас заверить, моя драгоценная, что у меня есть вполне серьезное намерение подарить этому маленькому кузнечику кучу детишек.
— Нет! — в бешенстве воскликнула Анжелика.
— Она получит их в обмен на свои деньги.
— Нет! — повторила Анжелика, топнув ногой.
Филипп повернулся к кузине с весьма обескураженным выражением лица.
— Вы не хотите, чтобы я подарил детей своей собственной жене?
— Речь не об этом, Филипп. Я не хочу, чтобы она становилась вашей женой, вот и все.
— А почему она не должна ею становиться?
Анжелика тяжело вздохнула.
— Ах, Филипп, вы ведь посещаете салон Нинон, и я не могу понять, как вы до сих пор не научились улавливать саму суть разговора. Все эти ваши «почему», ваш изумленный вид в конечном счете заставляют ваших собеседников ощущать себя последними дураками.
— Быть может, так оно и есть? — заметил дю Плесси с едва заметной улыбкой.
Увидев эту улыбку, Анжелика, готовая продолжить словесную баталию, ощутила прилив какой-то странной нежности. Он улыбался… Почему он так редко улыбается? Ей показалось, что лишь она одна может понять его и заставить его так улыбнуться.
«Дурак», — говорили одни. «Зверь», — утверждали другие. А вот Нинон де Ланкло сказала: «Когда лучше его узнаешь, начинаешь понимать, насколько он хуже, чем можно ожидать с первого взгляда. Но, когда узнаешь его еще ближе, замечаешь, что он намного лучше, чем кажется вначале… Дворянин до мозга костей… Он принадлежит лишь королю и самому себе…»
«А еще он принадлежит мне», — с яростью подумала Анжелика.
Она злилась. Что требуется, чтобы вывести этого человека из его беззаботного безразличия? Запах пороха? Отлично! Он хочет войны — он ее получит. Она нервно оттолкнула Хризантему, кусавшую кисточки ее накидки, и, невероятным усилием воли подавив раздражение, беззаботно спросила:
— Филипп, если вопрос всего лишь в том, как поправить бедственное финансовое положение, то почему бы вам не жениться на мне? Денег у меня много, и я не потеряю их из-за неурожайного года. Мои дела идут великолепно, и доходы будут только увеличиваться.
— Жениться на вас? — повторил дю Плесси с искренним изумлением.
И презрительно расхохотался.
— Мне? Жениться на шоколаднице?! — выплюнул маркиз.