— Ну-ну, что за мрачный вид! Похоже, ты совсем закоченела. Иди ко мне, я тебя согрею.
Полицейский притянул Анжелику к себе на колени, крепко сжал ее и с неожиданной жестокостью куснул ее губу.
Анжелика вскрикнула от боли и вырвалась из его объятий.
Вдруг она вновь обрела былое спокойствие.
— Месье Дегре, — сказала она, пытаясь собрать остатки достоинства, — я была бы вам обязана, если бы в отношении меня вы приняли какое-то решение. Я арестована или вы позволите мне уйти?
— В данный момент — ни то, ни другое, — беззаботно заявил молодой человек. — После столь доверительной беседы, как наша, мы не можем просто так расстаться. Ты еще подумаешь, что полицейский — жестокосердное животное. А ведь я могу быть очень нежным.
Дегре встал рядом с Анжеликой. Он продолжал улыбаться, но в его глазах вновь заплясали красные искры. И не дав ей опомниться и защититься, молодой человек поднял ее на руки. Склонив к ней свое лицо, он прошептал:
— Иди сюда, моя красивая кошечка.
— Я не желаю, чтобы вы разговаривали со мной подобным образом! — закричала Анжелика.
И разрыдалась.
Внезапно на нее налетел ураган слез. Неистовые рыдания разрывали сердце, душили ее.
Дегре поднял молодую женщину на руки и перенес на кровать. Некоторое время он спокойно и очень внимательно смотрел на нее, а когда ее отчаяние стало постепенно затухать, начал раздевать Анжелику. Она почувствовала его пальцы у себя на шее, когда с ловкостью горничной он вынимал булавки из ее корсажа. У нее не осталось сил сопротивляться, она захлебывалась в слезах.
— Дегре, какой вы злой! — рыдала Анжелика.
— Нет, душечка, я не злой.
— Я думала, вы мой друг… Я думала… О боже, как я несчастна.
— Ну! Ну! Что за мысли, — произнес Дегре снисходительно-ворчливым тоном.
Ловким движением он задрал ее широкие юбки, развязал подвязки, снял шелковые чулки и туфли.
Когда Анжелика осталась в одной рубашке, бывший адвокат отошел от кровати, и она услышала, как он, посвистывая, раздевается сам, швыряет по углам комнаты сапоги, жюстокор, портупею. Потом он прыгнул на кровать и задернул полог.
В теплом полумраке алькова большое тело Дегре казалось красным, покрытым черным бархатным пушком. Он ничуть не утратил своей напористости.
— Эгей, девочка! Что ты трепещешь, как лань? Кончай плакать! Сейчас мы с тобой повеселимся. Давай, подвигайся ко мне!
Он сорвал с Анжелики рубашку и одновременно так звонко хлопнул ее пониже спины, что она подскочила, взбешенная подобным унижением, и вонзила ему в плечо маленькие острые зубы.
— Ах ты стерва! — воскликнул Дегре. — Кто-то заслужил наказание!