Гийом сказал: «По рукам, черт возьми! Чувствуйте себя как дома!» На другой день они и пришли, снова в масках. Гийом закрыл ставни, а сам вместе с семьей и служанками ушел к себе в комнату. Время от времени они из чистого любопытства через дырку в стене подглядывали, что делают парни в масках. А те ничего не делали. Просто уселись вокруг столов и будто бы чего-то ждали. Некоторые из них сняли маски, но сосед никого не узнал. Надо сказать, он подозревал, зачем им понадобился его кабачок. Под домом идут огромные подвалы, которые остались еще с римских времен. Там есть один наполовину обрушившийся туннель, что выходит прямо к берегу Сены. Между нами, Гийом частенько пользуется им, чтобы доставить к себе в лавку бочку-другую вина, не заплатив пошлину господам из Ратуши. Поэтому он совсем не удивился, когда увидел, что кто-то из парней встал и откинул крышку его погреба. Это произошло как раз в то мгновение, когда толпа завопила, потому что с улицы Ножовщиков показалась телега с осужденным. Все прильнули к окнам, кроме моего Гийома, который все таращился в дырку. Страсть как ему было любопытно, что происходит в его кабачке. Он увидел, как из погреба вылезли еще какие-то мужчины и втащили в зал что-то длинное, завернутое в мешок. Кабатчик не смог разглядеть, что там у них завернуто, но он подумал: «Что за чертовщина, здорово смахивает на покойника». На площади орали все громче и громче. Телега докатилась до вывески «Голубой виноградник», когда людской водоворот остановил ее. Мэтр Обен орал во всю глотку, его помощники разгоняли толпу ударами хлыста. Но телега — ни с места. Дожидаясь, пока расчистится проезд, мэтр Обен решил зайти в «Голубой виноградник», чтобы угостить своего клиента водочкой. Он часто так делает. Палач и сам пропускает стаканчик, и его помощники тоже. Что и говорить, у него нелегкое ремесло, требуется что-то подкрепляющее, разве не так? Когда дверь открылась, Гийом смог как следует рассмотреть осужденного, которого внесли на руках. На нем была белая рубашка, вся в крови, а длинные черные волосы свисали почти до земли… Простите, госпожа, вам больно меня слушать. Элиза, принеси-ка флакончик с травами.
— Не стоит, прошу вас, продолжайте, — едва слышно попросила Анжелика.
— По правде говоря, мне нечего больше рассказать. Гийом клялся, что ничего толком не разглядел. В лавке было темно. Он слышал только, как ругался мэтр Обен, потому что никто не поднес ему водки. Еще слышал, как на улице стражники отгоняли толпу от двери. Осужденного положили на стол.