Он обхватил Анжелику за талию и привлек к себе.
— Именно такой вы мне и нравитесь, милочка, — произнес он со страстью в голосе. — Потому что я сразу заметил: оставаясь прежде всего женщиной, вы обладаете отвагой воина. Вы атакуете в самый удачный момент, с хитростью Макиавелли пользуетесь слабостью противника и наносите ему сокрушительные удары. Но вы недостаточно быстро отступаете на свои позиции. И вот вы в моих руках!.. Вы по-девичьи свежи и неприступны, а ваша ладно скроенная маленькая фигурка чертовски привлекательна!.. Ах! Как бы я хотел, чтобы вы слушали меня не как принца, а как мужчину, причем мужчину довольно несчастного. Вы столь разительно отличаетесь от кокеток с каменным сердцем!
Конде коснулся щекой волос Анжелики.
— В ваших светлых локонах есть седая прядь, которая волнует меня. Кажется, что под маской радости и юности, которую вы носите, скрывается опыт, рожденный великими горестями. Или я ошибаюсь?
— Нет, монсеньор, — покорно ответила Анжелика.
Она подумала, что если бы нынче утром ей кто-то сказал, что к вечеру она окажется в объятиях принца Конде и что она по собственной воле прижмет свой лоб к его августейшему плечу, она бы воскликнула в ответ, что жизнь не настолько безумна. Но ее жизнь никогда не была заурядной, и молодая женщина уже начала привыкать к неожиданным поворотам судьбы.
— С ранней молодости, — продолжил принц, — я любил лишь одну женщину. Я не всегда был верен ей, но любил только ее. Она была очень красива и нежна — отрада моей души. Сколько же интриг и заговоров плелось, чтобы разлучить нас… И она устала. Что осталось на мою долю после того, как она приняла постриг? В моей жизни было всего две страсти: она и война. Моя любимая удалилась в монастырь, а этот болван Мазарини подписал Пиренейский мир. И теперь я всего лишь разряженное пугало, которое выслуживается перед молодым королем в надежде бог знает когда получить какое-нибудь военное губернаторство и, возможно, пост командующего, если Его Величеству все же придет в голову счастливая идея потребовать у фламандцев приданое королевы. А об этом поговаривают… Но давайте оставим политику — я не хочу вам наскучить. Ваш вид пробудил во мне тот живой огонь, который, как казалось, давно угас. Самое страшное — когда умирает сердце… Мне хотелось бы удержать вас рядом со мной…
Пока принц говорил, Анжелика потихоньку высвободилась из его объятий и чуть отодвинулась.
— Монсеньор…
— Вы скажете «да», не правда ли? — взволнованно спросил мужчина. — О! Умоляю вас… Что вас удерживает? Вы любите другого? Уж не собираетесь ли вы сказать мне, что испытываете нежные чувства к этому низкородному слуге, Одиже, который сопровождает вас, как верный пес, в прогулках по городу?