— А что было в этой Тайной комнате? — спросил Малькольм. Он, естественно, не был свидетелем хогвартских событий пятилетней давности, но, как всякий ученик Школы Чародейства и Волшебства, был достаточно наслышан и о них, и о многих других. Кое-что из того, что ему доводилось слышать, даже соответствовало действительности.
— Василиск, — ответил Драко. Блэйз приподняла брови.
— Откуда ты знаешь? Поттер сказал?
— Предположим, — спокойно ответил Драко. — Только не говори мне, что ты не знала.
— Не туго? — спросил Малькольм, затягивая последний бинт.
— Нормально. Спасибо, Мэл.
— Слухи ходили, — пожала плечами Блэйз. — Раз там василиск, тогда это точно дело рук Поттера.
— С чего ты взяла?
— Он же змееуст. Вряд ли в одной школе найдется два змееуста.
Драко раздраженно передернул плечами. Он и сам не мог понять, почему его так бесят все эти идиотские слухи вокруг Гарри. Особенно если вспомнить, что на четвертом курсе большую часть слухов о Поттере придумал лично он. Черт! Этот четырехглазый мерзавец за какой-то несчастный год превратил его в слезливую размазню!
Хотя, немного успокоился Драко, разговоры о Поттере-«наследнике Слизерина» его раздражали и тогда, на втором курсе. И кому только пришло в голову, что этот мальчик-одуванчик мог быть Наследником Слизерина?
— Я вообще не понимаю, почему происшествие с каким-то дурацким хнычущим привидением обязательно надо связывать с Тайной комнатой, — он встал. — Буду очень обязан, Забини, если ты не станешь больше утруждать меня выслушиванием нелепых сплетен.
Если у Блэйз и было что сказать по этому поводу, она предпочла промолчать.
Не зря все-таки отец столько лет учил его сдерживать свои чувства, не давать волю эмоциям, не позволять людям читать по его лицу. Глядя на спокойного, сдержанного, как всегда, надменного, высокомерного и насмешливого Драко Малфоя, кто бы мог сказать, что он живет в аду? И чем дальше, тем страшнее становился этот ад.
Это должно было когда-нибудь прекратиться. Эта непрестанная, ноющая, напоминающая неутоленный голод тоска не могла длиться вечно. Да и кто в состоянии это вытерпеть? Если бы не надежда на то, что однажды он перестанет тосковать по Гарри, Драко наложил бы на себя руки.
Он постарался вновь возненавидеть Гарри — и не сумел. Ненавидеть Гарри было равносильно тому, что ненавидеть дождь, который льется тебе за шиворот. Гарри не творил зла. Он был настолько невинен, трогателен и обожаем, что никакие силы не сумели бы заставить Драко вновь возненавидеть его.
Да разве я его когда-нибудь ненавидел?
Но, конечно, Гарри Поттер был последним человеком на земле, которому Драко поведал бы об этом.