Она замолчала, задохнувшись, яростно глядя на опешившего Драко.
— Да мне плевать, что с тобой будет, Малфой, — наконец произнесла она. — Мне теперь, слава Богу, на тебя плевать. И в этой школе почти каждый подпишется под моими словами, а знаешь, почему? Потому что ты как был, так и остался гаденышем и подонком. Только теперь ты еще прикрываешься своими страданиями.
Она ушла, а Драко остался стоять, прижимая руки к груди и чувствуя, как внутри что-то отчаянно рвется, пытаясь разодрать в кровь его душу. «Нечестно… — мелькнуло в голове. — Это нечестно… Это неправильно…
Что я ей сделал?»
Он кое-как, стараясь не дышать очень глубоко — он знал, что один глубокий вздох, и это, внутри, разорвется и тогда произойдет что-то ужасное, добрался до своей спальни. Рон Уизли, сидящий на подоконнике, повернулся в нему.
— Если поревешь, будет легче, Малфой…
Короче, хреновый выдался день. Он рыдал, к собственному ужасу, наверное, с полчаса, а потом, безо всякого перехода, уснул.
Его разбудило приятное ощущение — чья-то нежная ладошка круговыми движениями гладила его грудь. Драко поймал руку за запястье и нежно прижался губами к точке, где бился пульс, безмолвно вымаливая прощение за утренний разговор.
— Я нисколько не обижусь, если ты уедешь домой на Рождество, — не открывая глаз, сказал он. — Мне бы очень хотелось встретить Рождество вместе с тобой. Но если ты не можешь, я найду чем заняться. Не расстраивайся.
Это не было правдой, но это было то, что хотел услышать Малькольм. Драко захотелось быть добрым. Ему стало вдруг необходимо доказать себе, Уизли, Паркер, что он не тварь, не зверь, не подонок, что он просто очень несчастен…
«Никто не имеет права терзать людей только потому, что сам несчастен».
«Заткнись», — мысленно взмолился Драко, открывая глаза. Малькольм сидел рядом с ним, удивительно похожий на голодного бездомного котенка. Вздохнув, Драко поднял руку и погладил мальчика по щеке.
Прикрыв глаза длиннющими ресницами, Малькольм прижался губами к его ладони.
— Я люблю тебя…
— Маленький мой, — Драко потянул Малькольма на себя, усаживая его верхом на свои бедра и сгибая колени, чтобы мальчик мог на них откинуться. — Люби меня. Хоть ты любишь меня…
Он запустил ладони под рубашку Малькольма, и тот запрокинул голову, нежно вздохнув. Пальцы Драко гладили грудь, и Малькольм вздрагивал всякий раз, когда свежие мозоли от метлы задевали соски.
Облизнув губы, Драко переместил руки на лопатки мальчика и несильно, но настойчиво, надавил, наклоняя Малькольма к себе. Тот охотно подчинился, оперевшись ладонями о кровать, и Драко, чуть приподнявшись, взял в рот один из крупных, красных, как вишня, сосков. Малькольм тихонечко застонал в ответ.