— А что, ты не спрашивал об этом Вельгельмину? — неожиданно спросил Драко.
— Да… нет, — ответил Гарри, пожав плечами. — Почему-то нет…
— Она бы тебе объяснила, — ровным голосом произнес Драко, — что в этот раз с ними вожак.
— Вожак?
— Да. Ты ее видел. Огромная медно-красная драконица. Это вожак. Уизли рассказывал, что их считают потомками людей-птиц. Чем ты слушаешь, Поттер?
Гарри смущенно улыбнулся.
— Наверное, я уснул тогда… — он быстро глянул на Драко; тот по-прежнему смотрел на него каким-то странным и совершенно невыносимым взглядом. — Ну, и… потом я вспомнил про Рема… в смысле, про профессора Люпина и пошел сюда, варить зелье… Вот видишь, ничего не получается. Теперь слишком жидкое…
Он вздрогнул, когда Драко произнес практически ему в ухо:
— Давай помогу… — он вынул черпак из руки Гарри, зачерпнул немного зелья и поднял черпак на уровень глаз. Потом медленно слил зелье обратно в котел, наблюдая за тем, как оно стекает. И вынес вердикт: — Ты все делаешь неправильно.
— Поможешь? — спросил Гарри.
— Сказал ведь, — отозвался Драко, испаряя зелье. Гарри наблюдал, как он внимательно пробегает глазами инструкцию. Потом подошел к Драко сзади и положил руку ему на плечо, мягко отводя волосы, упавшие на шею.
— Ты придешь на Рождество?
Драко чуть помедлил, потом коротко кивнул.
— И не будешь больше ругаться?
Уголок рта слизеринца дернулся.
— Не обещаю…
Гарри вздохнул и обнял Драко за плечи.
— Мне без тебя очень плохо, Драко.
Слизеринец на мгновение напрягся в его руках, но тут же расслабился и обнял Гарри в ответ.
— Никогда не думал, что скажу это, Поттер, но, как ни странно, мне без тебя — тоже…
— Друзья? — спросил Гарри, улыбаясь Малфою в шею. Тот оторвался от Гарри и несколько мгновений продолжал смотреть на него все тем же непонятным, невыносимым взглядом. И, наконец, кивнул.
Хогсмид, 25 декабря 1997 года, утро
Гермиона, к стыду своему, представления не имела, что за заклинание сотворила Сольвейг, но снег, падавший им на головы и плечи, становился нежно-голубым, искрясь, как крошечные сапфировые украшения.
— Любишь голубой цвет?
— Ммм… — согласилась Сольвейг, и по довольному выражению ее лица Гермиона поняла, что Сольвейг опять имеет в виду нечто большее, чем говорит.
— Я имела в виду именно цвет! — с нажимом произнесла Гермиона.
— А я? — удивился Сольвейг все с той же хулиганской физиономией, и гриффиндорка испытала сильнейшее желание дать ей по шее, но руки были заняты свертками. — Знаешь, Грейнджер, ты все-таки пошлячка.
— И почему у меня заняты руки? — прорычала Гермиона. Сольвейг расхохоталась, запрокинув голову.