Ты, наверное, не знаешь всей истории; суть ее вкратце такова: после рождения Гарри Вольдеморт начал охоту за Поттерами, и тогда Лили и Джеймс решили воспользоваться Хранителем Тайны. Дамблдор предлагал себя — он знал, что среди Мародеров есть шпион. Лили хотела, чтобы это был я… Я согласился, но в последний момент предложил Питера. Это должно было сработать как блеф — надежнее всего, думал я, спрятать вещь не там, где ее не найдут, а там, где не станут искать. Джеймс с легкостью согласился.
Лили была против, но он ее убедил… Подозреваю, он просто закатил сцену ревности — Джеймс был страшно ревнив. Самое смешное, что у него не было ни единого повода, в то время, как у Лили — был. Это и есть суть моей истории. Одной прекрасной — действительно прекрасной — ночью Джеймс изменил своей жене со мной.
Как-то раз, незадолго до тех жутких событий октября, Лили, которая к тому времени уже работала в Департаменте Магического Сотрудничества, отправили в командировку как переводчика — она блестяще знала с десяток языков, в том числе и славянские. Джеймс впервые остался дома без жены, с Гарри и нянькой.
Лили уезжала вечером; днем я пришел к своему брату, с которым не разговаривал уже несколько лет, и попросил у него Всеэссенции.
До сих пор не знаю, почему он пустил меня на порог — за одно слово, сказанное мне, его полагалось тоже изгнать из рода. Он вдоволь поиздевался надо мной, но дал мне зелья и даже волосы Лили — она как-то подарила ему прядь на память… Может, мой вид вызвал у него жалость, может, он рассчитывал, что Джеймс что-то поймет и войдет во вкус, и это даст ему шанс с Лили, может, ему просто нравилась вся ситуация…
Я бы не удивился…
Ночью, в полночь, я пришел в дом Поттеров. Я уже принял Всеэссенцию, и у меня был с собой запас во фляжке. Я сам открыл дверь — у меня были замечательные отмычки. Все уже спали… Я вошел в спальню и разбудил Джеймса.
Не могу вспомнить, что я ему наплел. Что-то про встречу, которую отменили и про нерадивых работников, которые не сумели подготовить портключ… Мы не очень-то много разговаривали. Черт знает, как я ухитрялся не забывать той ночью про Всеэссенцию. Я был с Джеймсом. Пусть я не был собой, пусть я даже не был мужчиной — все это не имело значения, потому что я был с Джеймсом. С Джеми… Я никогда не называл его так — для друзей он был Джеймс, Джим, Рогалис… А я всегда мечтал называть его Джеми…
Под утро я наложил на него Обливиате, а потом — Усыпляющее заклятие. Что бы там ни было, я ушел от него действительно счастливым. Мне до сих пор не жаль, что я так поступил.