— Я тебя люблю, — беспомощно ответил Драко.
— Но если так, тогда они — зачем? Я люблю тебя, и, кроме тебя, мне никто не нужен, никто не интересен, никто не вызывает желания. Зачем они, Драко?
— Я не могу делать с тобой то, что делаю с ними, — Драко кивнул на колдографии. — Ты же видишь…
— Ты можешь, — возразил Гарри.
— Нет…
— Нет, ты можешь! Я же принадлежу тебе, как ты не понимаешь?
— Я причиняю им боль.
— Я понимаю.
— Я не могу причинять боль тебе.
— Ты можешь.
— Я не могу тебя об этом просить!
— Я тебя прошу!
Драко закрыл лицо руками и упал на стул.
— Ты мазохист, да?
— Не знаю, — признался Гарри. — Я не пробовал. Очень может быть…
Он почувствовал, что выдохся. Вернувшись к камину, он поднял рассыпанные колдографии и швырнул их в огонь.
— Ты должен проделать все это со мной, — твердо произнес он. — Или я больше не смогу тебе верить.
— Боже, Поттер! — не удержался Драко. — Что с того, что я трахнул пару шлюх?! Это не уменьшает моей любви к тебе!
— Это обман, — непреклонно возразил Гарри. — И это означает, что есть что-то, чего я не могу тебе дать.
— Есть еще много чего, что ты не можешь мне дать, — произнес Драко и вышел. Вскоре Гарри увидел его в окно — Драко шел куда-то вглубь парка.
Резко пахло горящими фотографиями. Гарри улегся на диван. Глаза щипало, и он все-таки заплакал.
Вечером его разбудили тихие голоса. Открыв глаза и поправив очки, он увидел, что Драко и Сольвейг сидят у камина. Драко читал вслух.
Вслушиваясь в его голос, Гарри подумал, что, как бы то ни было, Драко здесь, в одном с ним доме, у них общий ребенок, и Драко действительно любит его. А еще Гарри подумал, что все это до ужаса банально…
Позже, после ужина, Драко, пристально глядя на Гарри, спросил:
— Ты правда готов мне позволить?..
Он не договорил, но Гарри его понял. И, сглотнув, кивнул.
* * *
Лето.
От жары пожухла трава и цветы, обмелели ручьи Малфой-парка, воздух дрожал, а небо выцвело. В такие дни люди всеми силами пытаются избежать контакта с другими такими же горячими и потными представителями человеческой расы… но есть мазохистский кайф в том, чтобы лежать рядом с кем-то очень-очень дорогим, чувствуя, что там, где ваши тела соприкасаются, кожа горит, как от ожога… Каждый вечер Гарри утверждал, что заниматься любовью в такую жару невозможно.
Каждую ночь они, тем не менее, занимались любовью.
Сольвейг болела. Однажды, когда дом снова был полон разнообразными Уизли, а также представителями семейства Люпин-Блэк, она уломала родителей разрешить им купаться в озере. Дети плескались до позднего вечера, а взрослые расположились на берегу, хотя Драко и считал, что пикник — это ужасно, а еда с муравьями — отвратительна. Кстати, никаких муравьев не было — наверное, их тоже сморила жара.