— Я слышу это с тех пор, как тебе исполнилось двадцать. Кстати, а сколько тебе сейчас? Сорок два?
Хокни улыбнулся.
— Тридцать шесть, и ты это знаешь.
Олсен рассмеялся.
— Конечно, знаю. А теперь послушай меня: я по- прежнему считаю, что тебе следует взять на себя управление моими домами. Говард иногда действует мне на нервы. Он раздражает людей. Я бы уволил его сегодня же, но только Крамеры, слава богу, передумали насчет ухода.
— Крамеры? Да они ни за что не уедут из Нью- Йорка! Это дочь заставила их купить домик в Пенсильвании, и я даже знаю почему. Она не хочет, чтобы ее старики работали смотрителями. Это портит ей имидж среди ее надутых заносчивых друзей.
— Так вот, Говард уговорил их остаться, но тебе следует подумать о том, чтобы плотнее заняться бизнесом.
«Заткнулся бы ты! — подумал Стив Хокни, но тут же подавил раздражение.— Будь осторожен, — вновь предостерег он себя, — будь очень осторожен. Из родственников я остался у него один, но при его вздорном характере он может легко завещать все благотворительным организациям или отдать жирный кусок Говарду. На этой неделе он сердится на своего помощника, а на следующей будет рассказывать мне, что никто лучше Говарда не справляется с бизнесом и что Говард стал ему как родной сын».
Проглотив пару кусочков, Стив сказал:
— Что ж, папаша, я тоже думаю, что мне следует больше помогать тебе. Как-никак ты очень много для меня делаешь. В следующий раз, когда будешь обходить здания, я, пожалуй, пройдусь с тобой и Говардом. Я действительно этого хочу.
— Ты серьезно? — резко спросил Дерек Олсен, сверля глазами племянника. Удовлетворившись результатом, он продолжил: — Сразу видно, что да.
— Разумеется, серьезно. Иначе зачем бы я стал звать тебя папашей? Ты ведь стал для меня отцом с тех пор, как мне исполнилось два года.
— Я предупреждал твою мать, чтобы она не выходила замуж за того человека. Абсолютно никчемный тип. Бесчестный и коварный. Когда ты был подростком, я боялся, что ты пойдешь по его дорожке. Слава богу, ты выправился. Не без моей помощи, конечно.
Стив Хокни благодарно улыбнулся и, потянувшись к карману, достал маленькую коробочку. Положив на стол, передвинул ее дяде.
— С днем рождения, папуля.
Позабыв о последней горячей клецке, Олсен быстро развязал ленточку, разорвал нарядную обертку и открыл коробочку. Внутри оказалась ручка «Монблан» с выгравированными дядиными инициалами на золотом колпачке. Лицо Олсена осветилось довольной улыбкой.
— Как ты узнал, что я потерял свою хорошую ручку? — спросил он.
— Последний раз, когда мы виделись, ты расписывался какой-то дешевкой. Было нетрудно сделать вывод.