Однако этот факт не мешал Маану продолжать работу над выполнением своих планов. В то время как Аквази растерянно смотрел вслед Норе, она спокойно взяла кусок лепешки и обмакнула его в соус, который еще булькал на огне.
— Значит, ты будешь отцом, Аквази, — сказала она.
Тот сокрушенно кивнул головой.
— Я в долгу перед тобой, — с явной неохотой ответил он.
Маану кивнула.
— Да, — невозмутимо согласилась она. — Ты должен мне ребенка.
Аквази хотел возмущенно вскочить, но хладнокровие Маану не позволило ему выйти из себя. Молодая женщина совершенно спокойно дожевывала свою лепешку.
— Что это значит? — хриплым голосом спросил он. — Ты хочешь ребенка белой женщины?
Маану покачала головой.
— Зачем мне нужен ее ублюдок? — ответила она с кривой ухмылкой. — Она была права — такой ребенок никому не окажет чести. Я хочу своего ребенка, Аквази. Сына вождя, ребенка, который будет играть у ног королевы, который будет называть ее «Грэнни». Ведь Грэнни Нэнни, если ты еще не обратил на это внимания, не имеет наследников.
Аквази нахмурился.
— Но для этого мне придется взять тебя в жены, — задумчиво сказал он.
Маану пожала плечами.
— А что тебе мешает? — спросила она.
Он призадумался.
— Нора... Она имеет право, и королева будет настаивать на том, чтобы я на ней...
Маану устремила на него ясный твердый взгляд.
— Ты христианин, Аквази? — спросила она.
Аквази злобно посмотрел на нее.
— Конечно нет! Этот невыносимый проповедник Стивенс... Как я могу молиться его богу?
— А у тебя есть какая-нибудь другая вера? — спросила Маану. Теперь у нее было такое выражение лица, как у мальчишки-сорванца, и в этот момент она очень походила на свою сестру Мансу.
— Я когда-то украл курицу для колдуна-обеа, — признался Аквази, не вдаваясь в подробности.
— Это не считается, — ответила Маану. — Обеа... Обеа — это всего лишь немного колдовства. Зато у Нэнни... У той есть настоящая религия. Она мне про это рассказывала. У людей из племени ашанти были могучие боги.
— Ну и что? — спросил Аквази.
Маану широко улыбнулась.
— Боги наших предков разрешают великим воинам иметь много жен.
— Значит, ты передумала? — спросила Толо, усаживаясь рядом с Норой.
Она была приглашена на важную церемонию, во время которой Грэнни Нэнни, по традиции племени ашанти, должна была соединить друг с другом Аквази и Маану. Последняя, как и раньше, была особой, приближенной к королеве, и не упустила возможности организовать в свою честь праздник, в котором должен был участвовать весь Нэнни-Таун.
— Ты ведь все еще беременна, правда?
Нора неохотно кивнула и спряталась в тени кустов, под которыми нашла защиту от палящего солнца Толо. Сама же Нора скорее искала укрытие от многочисленных женских глаз. Уже несколько дней ее заставляли работать днем и ночью, днем и ночью велась подготовка к свадьбе: готовилась еда, забивался скот, жарилось и варилось мясо. У Норы не было ни минуты покоя, но, прежде всего, она ни на секунду не оставалась без присмотра. Между тем уже каждая женщина в Нэнни-Тауне знала, что рабыня Аквази беременна, что она хотела сорвать беременность, но Аквази настоял на том, чтобы она выносила этого ребенка. Однако бывшие рабыни, которые по себе знали, что делали их баккра, чтобы заставить их «размножаться», были готовы ей помочь. Конечно, люди вокруг роптали, что Аквази, несмотря на положение Норы, берет себе в жены другую женщину. Только африканки из племен, где многоженство было обычным делом, и мусульманки считали его поведение само собой разумеющимся. Но в любом случае первая жена всегда имела больше прав, чем вторая. Невозможно было себе представить, что Аквази сначала оказал честь рабыне, подняв ее до своего уровня, а потом заключил брак с женщиной, равной ему по положению. Хотя Норе такая субординация была скорее на руку: она рассматривала вынужденный брак с бывшим рабом как незаконный и надеялась, что когда-нибудь ее освободят, чтобы она могла вернуться в свой мир. Вероятность, что власти в Кингстоне смотрят на это так же, как и она, повышалась с появлением второй жены.