Нора отвернулась и с высоко поднятой головой ушла. Аквази и Маану смотрели ей вслед, но никто ее не остановил.
Маану не могла не ощутить невольного уважения к своей бывшей хозяйке. У этой белой есть достоинство! Вместе с тем она поняла, что своими действиями гордиться не может. Нора Фортнэм никогда бы не выдала ни одну из женщин, которым оказывала помощь после прерывания беременности в Каскарилла Гардене, — а за время, проведенное на плантации, она, без сомнения, набралась достаточно опыта, чтобы определить, какая из женщин беременна, а какая нет. Она могла бы сказать Элиасу, если бы одна из ее рабынь носила в своей утробе ребенка, но она никогда этого не делала. И Нора ни в коем случае не была виновата в судьбе матери Аквази. Карать ее за это было бессмысленно.
Маану, конечно, боролась с собой, прежде чем рассказать Аквази о своем подозрении в отношении Норы. И та была права: своим поступком Маану навредила сама себе. За последние недели она сблизилась с Аквази намного больше, чем когда-либо в Каскарилла Гардене. Там она всегда была домашней рабыней, а он — презираемым полевым рабом. Здесь же они оба были ценными советниками королевы, владевшими искусством чтения и письма, что воспринималось африканцами как владение магией. Было бы логичней, если бы когда-нибудь Маану и Аквази нашли путь друг к другу и были богато одарены Нэнни и Квао. И, кроме того, Маану показалось, что действие притягательной силы Норы на Аквази ослабело. Она не знала, иссякло ли действие колдовства, или просто угасала его вполне земная страсть, которая питалась лишь многолетней неосуществимостью.
Сама Нора, как казалось Маану, не желала Аквази, ведь уже в Каскарилла Гардене она вовсю флиртовала с Дугом Фортнэмом. Возможно, она была одной из тех женщин, которые желают себе в постель каждого мужчину, но всего на один-два раза, а потом он быстро им надоедает. Без сомнения, шлюха, и, без сомнения, привлекательная для бывшего раба. Однако на длительное время она не могла составить конкуренцию такой женщине, как Маану. И вот сейчас Маану сама помогла ей занять более высокое положение. Молодая женщина знала — то, что сделала она, не было разумным, но поступить иначе она не могла: Нора украла у нее Аквази, использовала ее чары для своих нужд и злоупотребила ее доверием. Маану все еще ощущала приливы бешеной злости при одной лишь мысли о Норе Фортнэм. Она хотела сделать белой леди больно, хотела разрушить ее жизнь точно так же, как та разрушила жизнь Маану, украв у нее мечты.
Потому что, даже если сейчас ей и удастся заполучить Аквази, — ее мечта о большой настоящей любви уже уничтожена.