Удивительно, но именно Маану в какой-то момент вышла вперед.
— Разве ты, Аквази, ее отец, что выдаешь ее замуж? — насмешливо спросила она. — Или ты ее баккра, что продаешь ее? Что тебе за нее предложил Талли? Ты не должна выбирать себе мужа прямо сейчас, Принцесса. Ты можешь сама построить себе хижину и найти мужа позже.
— Но я не умею строить дом! — в отчаянии сказала та.
Эта ситуация была явно не по ней. Она совсем не так представляла себе свободу.
— Вот видишь, — заметил Аквази своей жене. — Она хочет Талли. Или лучше Робби?
Другой мужчина, несколько меньше ростом, тоже из ночного эскорта Принцессы, выступил вперед и облизал себе губы.
— Я хочу христианина, — настаивала смущенная Принцесса. — Кто-то из вас двоих христианин?
Люди на деревенской площади рассмеялись. Среди потомков испанских рабов многие молились Святой Троице, однако при этом поклонялись и другим богам и духам-обеа. Никто здесь не называл себя христианином.
— Она может подождать, пока возвратится Нэнни! — настаивала Маану. — А Талли и Робби пусть уже сейчас строят хижины. Тогда она могла бы выбрать того, кто построит более красивый дом.
Это тоже, казалось, было важным критерием в выборе мужа в определенных племенах Африки.
— Я хочу христианина! — повторила Принцесса. — Но где же спать, если нет дома?
Нора наморщила лоб. Она не могла толком понять, как ей оценить девушку. Принцесса, скорее всего, была домашней рабыней — пусть даже у нее был только один хозяин, и она не жила в большом доме с хозяйской женой и детьми. Она явно была не с плантации — там никто не боялся провести несколько ночей под открытым небом. И еще она сказала, что пришла из Кингстона. Нора с удовольствием познакомилась бы с новым тамошним проповедником, который крестит рабов. Однако теперь ей придется позаботиться об этой явно не самостоятельной девушке. И остается надеяться, что Маану поддержит ее в этом.
— Ты можешь пожить у меня, — сказала она спокойно. — Пока не вернется Нэнни.
Принцесса засияла — на ее лице появилось что-то похожее на выражение радостного признания. Нору это удивило: обычно только что освобожденные рабыни враждебно относились к белой женщине.
— Твой муж не будет возражать? — спросила Принцесса.
Нора бросила на Аквази твердый взгляд.
— Мой муж тут руководит делами вместо королевы, — она словно выплевывала эти слова, — пусть даже очень своевольным образом. Однако, пока она не вернется, он будет оставаться в селе. У своей другой жены.
Принцесса перекрестилась.
— А ты — христианка? — переспросила она.
Нора кивнула, хотя в последнее время стала сомневаться в этом. В конце концов, ни Бог, ни его сын, ни разу не услышали ее молитв.