Ривердейл!
Мне срочно нужна твоя помощь. Будь любезен, приезжай в Дэнбери-Хаус как можно скорее. И постарайся одеться попроще. Я скажу всем, что ты мой новый управляющий. Твое новое имя — Джеймс Сидонс.
Агата, леди Дэнбери.
Джеймс не имел представления, что все это значит, но твердо знал: именно этого ему не хватало, чтобы отделаться от скуки и уехать из Лондона, не терзаясь угрызениями совести, что он пренебрегает своим долгом. Он путешествовал в наемном экипаже, поскольку управляющий поместьем не мог иметь таких великолепных лошадей, как у него, и прошел пешком последнюю милю от центра города до Дэнбери-Хауса. Все его вещи были упакованы в одну сумку.
В глазах всего мира он превратился просто в мистера Джеймса Сидонса, джентльмена, разумеется, но несколько стесненного в средствах. Одежда была извлечена из кладовки — хорошего покроя, хотя и потертая на локтях и на два года отставшая от моды. Несколько прядей, выхваченных тупыми ножницами, весьма успешно подпортили стрижку, сделанную искусным парикмахером всего неделю назад. В полном соответствии с поставленной целью маркиз Ривердейл исчез, и Джеймс был более чем доволен достигнутым результатом.
План его тетки, однако, имел существенный недостаток, чего и следовало ожидать, когда за дело берется любитель. Джеймс не приезжал в Дэнбери-Хаус добрый десяток лет; его работа на военное ведомство не оставляла времени на семейные визиты, да он и не хотел подвергать опасности свою тетку. Тем не менее существовала вероятность, что кто-нибудь — скажем, престарелый слуга или дворецкий — узнает его. Как-никак он провел там почти все свое детство.
Впрочем, люди видят то, что ожидают увидеть, и если Джеймс поведет себя как управляющий, большинство из них увидят в нем именно управляющего.
Джеймс почти добрался до Дэнбери-Хауса — собственно, он уже находился на ступеньках парадного входа, — когда дверь распахнулась и из дома выпорхнула миниатюрная, блондинка. Склонив голову и опустив глаза, она перемещалась немногим медленнее, чем припустившая галопом молодая кобылка. У Джеймса не было ни единого шанса подать голос, прежде чем она врезалась в него.
Они столкнулись, и девушка изумленно взвизгнула, когда, отлетев от него, весьма неэлегантно шлепнулась на землю. Лента — или как там женщины называют эти штуки — выскользнула из ее волос, и тяжелый бледно-золотистый локон, выбившийся из прически, упал ей на плечо.
— Прошу прощения, — сказал Джеймс, протягивая руку, чтобы помочь ей встать.
— Что вы, что вы! — ответила она, отряхивая юбки. — Это полностью моя вина. Я не смотрела, куда иду.