Джеймс что-то не припоминал, чтобы отношения лорда Дэнбери с Мелиссой были нежнее, чем с другими детьми. Собственно, он вообще не замечал особой близости между лордом Дэнбери и его потомством. Граф был добродушным человеком, но держался несколько отчужденно. Он был из тех, кто считал, что «место детей в детской, откуда их следует выпускать не чаще, чем раз в день». Но если Агата убеждена, что лорд Дэнбери обожал Мелиссу, кто он такой, Джеймс, чтобы спорить?
— Что же нам делать, Джеймс? — спросила графиня. — Ты единственный человек, которому я доверяю настолько, чтобы обратиться за помощью в таком неприятном деле. Учитывая твой опыт…
— Больше писем не было? — перебил ее Джеймс. Тетка знала, что ему приходилось работать в военном ведомстве. В этом не было большой беды, поскольку он оставил активную деятельность, но Агата отличалась редким любопытством и постоянно расспрашивала его о былых похождениях. Однако есть вещи, которые он не стал бы обсуждать даже с теткой. Не говоря уже о том, что ему совсем не улыбалось быть повешенным за разглашение государственных тайн, в которые он оказался посвященным за годы своей шпионской деятельности.
Агата покачала головой:
— Нет. Ничего.
— Я проведу предварительное расследование, но боюсь, что мы ничего не узнаем, пока не получим очередное послание.
— Думаешь, это не последнее?
Джеймс мрачно кивнул:
— Шантажисты просто не способны вовремя остановиться. В этом их роковая ошибка. А я тем временем надену маску нового управляющего. Хотя и не понимаю, как, по-вашему, мне удастся остаться инкогнито.
— Я полагала, что оставаться неузнанным — твой конек.
— Это так, — небрежно бросил он, — но в отличие от Франции, Испании и даже южного побережья я здесь вырос. Почти.
Глаза Агаты приняли отсутствующее выражение. Джеймс догадался, что графиня задумалась о его детстве, о тех случаях, когда ей приходилось выдерживать ожесточенные схватки с его отцом, доказывая, что Джеймсу лучше оставаться у Дэнбери.
— Никто тебя не узнает, — заверила она его наконец.
— А Криббинс?
— Умер в прошлом году.
— О, мне очень жаль! — Ему всегда нравился старый дворецкий.
— Новый тоже ничего, хотя у него хватило дерзости не далее как позавчера попросить меня звать его Уилсоном.
Джеймс мог и не спрашивать, заранее зная ответ. Тем не менее он поинтересовался:
— Это, случайно, не его имя?
— Возможно, — раздраженно буркнула графиня. — Но я не в состоянии его запомнить.
— Вы его только что упомянули.
Она состроила сердитую гримасу.
— Если ему угодно быть моим дворецким, пусть отзывается на имя Криббинс. В моем возрасте радикальные перемены крайне опасны.