— Что-то разлетались сегодня вайраны… — проговорил Андреас, глядя на черных птиц, стремглав отлетающих от обоза. — То месяцами не показываются, а то чуть ли не стаями кружат…
— Так сейчас вторая половина лета… — отозвался идущий неподалеку брат Корвес. — Они же пару себе ищут: у этих черных птиц в это время что-то вроде брачных игр. Вот и носятся, как ошалелые, хотя нападать не забывают — игры играми, а есть они хотят всегда. Ничего, через седмицу — другую вайраны снова на глаза людям не будут показываться. Так, изредка пролетит какой из них…
Постепенно лес становился все реже, да и кустарник стал все ниже и мельче, и через какое-то время обоз стал двигаться по ровной местности, лишь кое-где покрытой низкорослыми кустиками. Лес остался позади, и у людей на сердце стало полегче — все же на открытой местности можно не ожидать внезапного нападения. Хотя это еще как сказать…
До ручья дошли примерно к полудню. Лошади, почуяв воду, сами прибавили шагу, да и люди были вовсе не прочь поскорее оказаться возле воды: во-первых, всем просто-напросто хочется пить, а во-вторых, известно, что после того, как пресечешь этот ручей, дорога становится куда более безопасной. Дело в том, что бегущая вода ручья словно служит границей между той местностью, откуда идет обоз, и всем остальным миром. Весной, после таяния снегов, на месте ручья появляется самая настоящая небольшая речка, которая к середине лета превращается в довольно широкий ручей, пользующийся в округе доброй славой — вода в нем хорошая, чистая, и обладающая удивительным вкусом снега и цветов. К тому же, несмотря на сравнительно небольшие размеры этого ручья, нечисть обычно не переходит на другой берег, предпочитая оставаться на этой стороне.
Как Андреас и предполагал, купчишка, еще издали узрев полосу зеленого кустарника вдоль ручья, враз приободрился, и едва ли не вскачь погнал свою телегу по направлению к широкому деревянному мостику, перекинутому через ручей. Как видно, жажда после вчерашнего приятия горячительных напитков одолевала мужичка с такой силой, что он даже не хотел обращать внимания на резкие окрики брата Белтуса, который требовал, чтоб купчишка остановился. Лишь проехав какое-то расстояние, мужик все же остановил свою лошадь — как видно, сообразил, что не стоит бросать свой обоз. А впрочем, тут, кажется, дело не во внезапно проснувшемся чувстве ответственности — похоже, купчишку что-то напугало, вернее, напугало его лошадь, и не что-то, а кто-то. Вообще-то по эту сторону ручья у любого человека были основания бояться местных обитателей…