Сейчас Андреас даже не вспомнит, как получилось так, что однажды поздней ночью он вышел из дворца родителей и куда-то побрел, не разбирая дороги и ничего не видя перед собой. Что привело его к небольшому храму у дороги — этого он не знает, зато войдя в полутемное здание, и обессилено присев на скамью, Адриан впервые за несколько дней смог заснуть, и во сне его никто не беспокоил, а утром он почувствовал себя куда легче.
Прошло несколько дней, и Адриан понял одну вещь: если он оставался в храме, то чувствовал себя сравнительно неплохо, но стоило покинуть своды церкви, как на него вновь накатывала смертная тоска, а по ночам начинали мучить жуткие кошмары. В мыслях появилась ясность, и молодой человек вновь приобрел возможность трезво рассуждать, и посмотреть на произошедшие события как бы со стороны.
Увы, но ничего хорошего там не было. Старый священник, с которым за эти дни Адриан очень сблизился, со вздохом сказал, что его нынешние страдания — это последствия тех темных чар, которыми опутала его бывшая невеста, а от подобного колдовства так просто не избавишься. Хотя отец с матерью в свое время и пригласили магов, чтоб снять с сына последствия колдовства, наведенных Нарлой, но, как видно, этого оказалось недостаточно.
Если честно, то теперь и сам Адриан не хотел уходить из-под церковных сводов, из тех мест, где его не с так грызло горькое отчаяние, где от боли не заходилось сердце, и где ему не было бесконечно стыдно за то, что не смог уберечь от жестокой смерти любимую женщину.
Еще стены святого места словно снимали с его души нечто наносное, безжалостно терзающее сердце, и лишь там Адриан мог рассуждать здраво, а его рука уже привычно не тянулась к бутылке. Несколько дней раздумий и молитв — и постепенно парень пришел к неутешительному выводу: его всепоглощающая любовь к Нарле — это большей частью результат магии, которая все еще окончательно не ушла и по-прежнему терзала его душу. Однако не стоило себя обманывать, тут дело было не только в колдовстве: Адриан просто сам, по зову сердца полюбил эту девушку, причем без всякого принуждения и приказов чужой воли. Наверное, еще и поэтому ему было так немыслимо тяжело остаться без той, которая едва ли не разом вошла в его душу и сердце, и без которой он не представлял себе дальнейшей жизни.
Молодому человеку было понятно, что небольшой придорожный храм — это не то место, где можно находиться бесконечно долго, тем более что за эти дни Адриан почти не выходил из него. Ему не хотелось возвращаться во дворец отца, да делать там было нечего, особенно под осуждающими или сочувствующими глазами родни, которые словно давали ему понять: натворил дел — вот и живи сам по себе. Что ни говори, а скандал вышел грандиозный, и теперь в родном доме при появлении Адриана смолкали все разговоры, а взгляды устремлялись только на него, и от всего этого парню иногда хотелось кричать в голос. Молчание окружающих и ощутимая неприязнь — вот с чем Адриан жил изо дня в день. Иногда молодому человеку казалось — его не выгоняют из семьи только потому, что это может вызвать очередную волну разговоров. Не было особого желания видеть и родителей: отец был настолько рассержен на Адриана, что не хотел даже смотреть в его сторону, не говоря уж о том, чтоб поговорить с ним, а мать в отчаянии проливала слезы и жалела своего несчастного сына…