Планета Кассия.
Спустя восемь месяцев
после вторжения на Дабог
Этим вечером Ольге взгрустнулось. Тяжело было расставаться с университетом, с друзьями.
Остановив машину на обочине, она вышла, не закрыв дверку старого «Волмара», зачем–то нагнулась, сорвала травинку и, покусывая ее, долго смотрела вдаль, на туманящийся маревом испарений горизонт.
Простор, что лежал по обе стороны дороги, сладко кружил голову и захватывал дух.
Здесь все пропиталось терпким ароматом лугов, который неосознанно вызывал воспоминания детства. Куда ни глянь, луга тянулись бесконечным бархатным ковром травостоя, текли к горизонту, плавно вздымались зелеными склонами пологих холмов, меж которых влажно и призывно поблескивала, замысловато петляя излучинами русла, речка Вереженка; кое–где виднелись рощи лиственных деревьев, каждая из которых была знакома до сладкой, щемящей боли в груди и будила свои, сокровенные воспоминания, — вон там, под сенью прохладной дубравы, в первый раз робко поцеловала мальчишку из города, что приезжал летом к родителям, в соседнюю усадьбу, а тут, — взгляд Ольги скользнул по нежной, невесомой листве берез, которая словно зеленая дымка обволакивала белоснежные стволы, — тут мать впервые показала ей, что такое грибы… — да мало ли воспоминаний оказалось связано с родными местами — голова шла кругом…
Присев на скат дорожной насыпи, Ольга смотрела вдаль и никак не могла насмотреться. Странно как–то… будто видела все это в последний раз.
Она даже вздрогнула, отгоняя дурную мысль.
Чего, спрашивается, распустила нюни? Ну и что, что завтра двадцать, — так жизнь же, она, ого, еще вся впереди, да и кто гонит ее с родных мест?
Интересно, сдал Сережка экзамены, приехал уже? — подумала она, почувствовав, как от сорванной травинки во рту вдруг разлилась терпкая горечь.
Что это сегодня со мной? — Даже злость немного взяла. — Как будто все одно к одному — и настроение какое–то грустное, щемящее, и травинку вон сорвала не глядя, а оказалась — горечь одна.
Ольга хотела встать, пойти к машине, чтобы разом отсечь хлопком двери все ненужные мысли и туманные образы, что баламутил в душе этот вечер, но воздух пах так упоительно… хотелось сидеть и пить его, как волшебную амброзию…
Наверно, приехал Сережка, может, заходил уже… — опять подумала Ольга, глядя, как беззвучно падают сумерки. — Надо бы заехать, поздороваться. Да и мать уже, наверное, волнуется, заждалась, — вдруг спохватилась она, вставая с откоса.