Но Жанна уверила, что когда-нибудь… когда-нибудь обязательно! Наконец, они спустились на поляну к самой реке, и Жанна сказала, что венки надо в воду опускать. Гадание такое. Как венок поплывет, такая у девушки жизнь будет.
— Только сначала надо песню Ивану Купале спеть, лето задобрить. Кто какую хороводную знает? Ну, или хотя бы просто подходящую русскую народную?
Стали вспоминать, то одну, то другую предлагали, но каждый знал только какую-то свою песню, а так, чтобы всем в хороводе спеть, не знали ни одной.
— Так уж и ни одной? — хитро улыбнулась Жанна. — Что же вы, зря к Ирине Николаевне на музыкальный час ходили?
— Ой, правда! — тут же вспомнили и обрадовались девочки.
Красивую песню выучила с ними Ирина Николаевна, светлую, медленную. Она была не ивано-купальская, но все равно очень подходила к сегодняшнему тихому вечеру. Девочки встали в круг и запели, сначала нестройно, неуверенно, неловко хихикая над собой:
Лен над водой,
Ой, лен над водой,
Лен над водой расстилается.
Жених у ворот,
Ой, жених у ворот,
Жених у ворот дожидается.
Но Жанна пела очень проникновенно, и девочки тоже стали серьезными. Песня окрепла, набрала силу:
Вывели ему,
Ой, вывели ему,
Вывели ему
Ворона коня.
«Это не мое,
Ой, это не мое,
Это не мое,
Это тестя мого…»
Потом жених так же отказался и от «сундука добра» — сказал, что это тещино. Асе эта песня очень нравилась. В ней было что-то такое настоящее, чего она словами и объяснить не могла. Какая-то старинная печаль и сила. И Ася бы даже слова все выучила и пела бы со всеми, если бы Настя Вигилянская в первый же день не сказала томно:
— Столько песен про Анастасию, я прямо не знаю! Ну, просто через одну! Про Настю да про Настю!
Но сейчас, на берегу, в сумерках, Ася подумала, что ну ее, эту Вигилянскую, песня-то здесь при чем? И стала подпевать:
Вывели ему,
Ой, вывели ему,
Вывели ему
Свет Настасьюшку.
«Это вот мое,
Ой, это вот мое,
Это вот моя
Верносуженая».
И пошли они,
Ой, и пошли они,
И пошли они,
Взявшись за руки…
Хорошо было. И от теплого вечера, и от песни, и от горького запаха белых цветов. И девочки все такие свои, такие родные, а все, что вначале было, то когда это было! Варя Жилова стояла в хороводе напротив Аси и улыбалась. Сегодня утром Варя тоже пришла в сад помогать. Ее Сашенька привела. И когда отдыхали под яблоней, Варя вдруг сказала:
— Знаете, а я загадала: вот расчистим сад, и Кукумбер поправится.
— Он и так поправится, — хмуро сказал Азат, — и хватит его уже Кукумбером называть!
— Чего ты кричишь? — удивилась Сашенька и сжала Варину руку. Потом они потихоньку вернули на место ведра и тяпку с лопатой. Собаки Михалыча завиляли хвостами, увидев Асю, стали ласкаться.