Белл выпрямилась.
– Прекрасный комплимент, но, похоже, вы считаете меня избалованным ребенком. Уверяю вас, вы ошибаетесь.
Джон не мог оторвать глаз от сокрушительно прелестной женщины. Ее волосы выбились из узла, и золотистые пряди, завившиеся от влаги, упали на щеки, обрамляя нежное лицо. На длинных ресницах Белл поблескивали крохотные капельки, придавая глазам неописуемый оттенок синевы. Джон затаил дыхание, не позволяя взгляду опуститься ниже, к ее мягким губам.
– Поверьте мне, я вовсе не считаю вас ребенком, – наконец выговорил он.
Белл пожала плечами, не в силах сдержать разочарование, – она надеялась услышать совсем другие слова.
– Вероятно, нам следует продолжить беседу в гостиной.
Повернувшись, она чинно проследовала через холл, приподняв плечи и, как по струнке, выпрямив спину.
Джон подавил вздох и последовал за ней. Он каждый раз ухитрялся чем-нибудь обидеть ее. Ему хотелось схватить Белл в объятия, сказать, что он считает ее чудесной, прекрасной, остроумной, доброй – словом, такой женщиной, лучше которой мужчине невозможно пожелать.
Если, конечно, этот мужчина вообще заслуживает такое сокровище. Во всяком случае, он никогда не сможет жениться, никогда не примет любовь такой женщины – после того, что случилось с Аной.
Когда Джон вошел в гостиную, Белл стояла у окна, глядя, как капли скатываются по стеклу. Он начал было закрывать дверь, но потом передумал и оставил ее приоткрытой на несколько дюймов. Помедлив, Джон подошел к Белл, желая положить руку ей на плечо, как вдруг она резко повернулась.
– Я не избалована, – упрямо произнесла она. – Да, мне жилось слишком беспечно, я знаю это, но меня не баловали.
– Я вас понимаю, – мягко отозвался Джон.
– Быть избалованным – значит проявлять своеволие, требовать, чтобы окружающие потакали твоим капризам, – продолжала Белл. – Я никогда не делала ничего подобного.
Джон кивнул.
– И я не понимаю, почему вы вечно делаете такие неприятные предположения на мой счет. Ведь ваш отец тоже граф – Алекс рассказывал мне.
– Был графом, – поправил Джон, – обедневшим графом, который не мог обеспечить семерых детей. Я был последним из них и родился уже после смерти отца.
– Семь детей? – широко распахнув глаза, переспросила Белл. – В самом деле?
– Один из них родился мертвым, – признался Джон.
– Должно быть, в детстве вам жилось чудесно – ведь у вас было так много товарищей для игр.
– В сущности, я мало времени проводил со своими братьями и сестрами. Обычно у них находились свои занятия.
– Вот как? – Белл нахмурилась, недовольная нарисованным Джоном семейным портретом. – Наверное, у вашей матушки было слишком много хлопот с детьми.