Однажды утром ее подозрения подтвердились: он прибыл в особняк Блайдонов с тремя дюжинами ярко-алых роз и положил их к ногам Белл посреди холла. Опустившись на одно колено, он произнес:
За взгляд один удивительный твой
Своим расплачусь я сполна,
А коль поцелуем одаришь – отныне
Забуду про вкус я вина.
Ту жажду, что душу измучить готова,
Я лишь божеством утолю,
Но даже чашу с нектаром Иова
Не стану менять на твою.
На этот раз он почти достиг цели. Глаза Белл затуманились, а услышав слова о поцелуе и чаше, она невольным жестом прижала руку к сердцу.
– О Джон! – вздохнула она.
Но тут разразилось бедствие.
По лестнице спускалась Персефона.
– Джон! – с восторгом воскликнула она. – Это же мое самое любимое! Как вы узнали?
Опустив голову, Джон стиснул кулаки. Белл поспешно переместила ладонь с сердца на бедро.
– Мой отец часто читал эти стихи моей матери, – продолжала Персефона, зарумянившись от удовольствия. – Эти строки каждый раз переполняли ее счастьем.
– Могу себе представить… – пробормотала Белл.
Джон робко взглянул на нее.
– И видите ли, эти стихи особенно подходили моей матушке, – добавила Персефона. – Ее звали Селия, упокой, Господи, ее душу.
– Очень интересно, – сказала Белл, не сводя глаз с Джона. Тот мудро держал язык за зубами.
– Они называются «Песнь. К Селии» Бена Джонсона, – с улыбкой пояснила Персефона.
– Вот как? – сухо заметила Белл. – Джон, кто такая Селия?
– Мать Персефоны, разумеется.
Белл в душе восхитилась его невозмутимостью.
– Что ж, я рада, что эти строки принадлежат перу Джонсона. Мне было бы ненавистно думать, что вы посвящали стихи какой-то Селии, Джон.
– Почему бы и нет? Селия – чудесное имя.
Белл ответила ему вымученно-приятной улыбкой.
– А по-моему, имя Белл срифмовать гораздо проще.
– Не сомневаюсь в этом, но я предпочитаю преодолевать трудности. Вот скажем, Персефона… с этим именем можно было бы сочинить поэму, достойную моего таланта.
– О, довольно! – рассмеялась Персефона.
– Итак, Персефона… гм… дайте-ка подумать. Можно было бы, конечно, зарифмовать ее с драконом, но выходит как-то неизящно.
Белл не сумела устоять перед мягким юмором Джона.
– А как насчет лимона? – подсказала она.
– Вот это другое дело. Я немедленно принимаюсь за работу.
– Ну, довольно насмешек, юноша, – по-матерински взяв Джона за руку, прервала Персефона. – Я и не подозревала, что вы поклонник Бена Джонсона. Он – мой любимый поэт. А вам нравятся его пьесы? Обожаю «Вольпоне», хотя это не особенно веселая вещь.
– Сейчас мне и самому невесело.
Хихикнув в ладонь, Персефона закивала.
– Вот и хорошо! Недавно я видела театральную афишу. Надеюсь, кто-нибудь вызовется сопровождать меня.