– Я был бы рад оказать вам услугу.
– Впрочем, нам не следует брать с собой Белл. Я не уверена, что это зрелище подходит для незамужних леди, а Белл и без того не раз намекала мне, что я недостаточно строга для компаньонки.
– Белл и вправду так говорила?
– Разумеется, она выразилась иначе, но я-то поняла, откуда ветер дует!
– Без меня вы в театр не пойдете, – вставила Белл.
– Пожалуй, нам придется взять ее с собой, – с преувеличенно громким вздохом заметил Джон. – Она бывает такой упрямой, если что-нибудь задумает!
– О, перестаньте! – повернулась Белл. – И не забывайте о своей работе. Должны же вы хоть что-нибудь написать.
– Полагаю, вы правы, – отозвался Джон, кивнув Персефоне, уходящей в гостиную. – Творению «Персефона на лимоне», несомненно, уготована судьба шедевра.
– Если вы немедленно не приметесь за работу, вас ждет еще один шедевр – «Белл выгоняет вас в метель».
– Ох, от страха я не держусь на ногах!
– И поделом вам!
Джон поднялся, встал в актерскую позу и, вытянув руку, с завыванием прочел:
– Персефона на лимоне нам поет неугомонно… – Он сверкнул ребяческой усмешкой. – Ну, что вы скажете?
– По-моему, это восхитительно.
Нагнувшись, Джон поцеловал ее в нос.
– Говорил ли я вам, что за последние несколько недель мне довелось смеяться больше, чем за всю предыдущую жизнь?
Белл молча покачала головой.
– Так оно и есть. И этим я обязан вам. Ума не приложу, как вы этого добились, но вы лишили меня злости. Годы обид, боли и скитаний ожесточили меня, но теперь я вновь способен смеяться.
И прежде чем Белл успела сказать ему, что этой тирады ей вполне достаточно, Джон вновь поцеловал ее и ушел.
Несколько последующих вечеров Белл провела, сидя в постели с разбросанными вокруг томиками стихов. «В следующий раз ему не одурачить меня какой-нибудь „Песней“, посвященной Селии, – думала она. – Я заранее подготовлюсь к бою».
Она опасалась, что Джон попытается выдать за свои стихи одного из современных поэтов. Гувернантка Белл предпочитала классику, а стихотворение «Ее краса подобна ночи» она узнала лишь благодаря шумной популярности лорда Байрона.
Поспешно предпринятый поход по книжным лавкам обогатил ее библиотеку «Лирическими балладами» Вильяма Вордсворта и Сэмюэла Тейлора Колриджа, а также «Песнями невинности и опыта» малоизвестного поэта Вильяма Блейка. Приказчик в лавке заверил – Белл, что когда-нибудь Блейк прославится, и попытался навязать в придачу «Союз неба и ада», но Белл отказалась, решив, что в таких стихах Джон вряд ли станет искать романтики.
С улыбкой на лице Белл открыла «Песни» и начала листать страницы, читая вслух попадавшиеся на глаза строки.