Официально этот зал числился какой-то «просмотровой», в которой должна была собираться общественность, и обсуждать новинки совецкого и зарубежного синематографа. Но на деле, повторяю, никакая такая «обчественность» про этот VIP-кинозал ничего не знала — а собирались здесь, обычно, «ответственные товарищи»: они первыми просматривали тут все новинки, которые приходили в город и должны были идти в прокат. Иногда, после просмотра, «ответственные товарищи» принимали решение, что вот такой-то фильм нужно показывать только с предупреждением на афише: «детям до 16 лет смотреть запрещается!». Радели «ответственные товарищи» об общественной нравственности…
Я не знаю, может быть, для себя они крутили здесь и порнушку — а что? всё может быть! вот, и барная стойка здесь есть — а значит, и алкоголь во время просмотра «товарищи» попивали… Вообще, нравы совецкой номенклатуры — тема отдельная, и я не буду на ней подробно останавливаться.
В 1988 году в совецком союзе шла так называемая «перестройка», сопровождавшаяся так называемой же «гласностью» и прочей «борьбой с привеллегиями». Уютный VIP-кинозал на втором этаже кинотеатра «Художественный» в следующем, 1989 году комсомольцы превратили в частный видеозал — а в 1988 году «товарищи» решили немного поиграть в демократию и стали устраивать в кинозале то, для чего он формально и был предназначен — для «общественных просмотров». Естественно, во время этих просмотров бар уже не работал — но в целом, публика здесь собиралась примерно, та же — только уже не в роли номенклатуры, а в роли общественности.
Я тогда заканчивал школу, и подрабатывал внештатником на областном радио — набирал публикации для поступления в Университет. И вот однажды мой редактор Саша Петрович Шахматов откомандировал меня делать репортаж с такого «общественного просмотра», и я впервые оказался в этом самом VIP-кинозале — с кассетным «репортёром» на плече и зелёной корочкой удостоверения внештатника.
Что за «общественность» здесь собралась, стоит сказать особо: представители Горкома и Райкома КПСС, Горкома и Райкома комсомола, какие-то обесцвеченные тётки из женсоветов, из комитета защиты мира, из фонда культуры и детского фонда имени «лучшего друга детей». Здесь же тусовались парочка писателЕй и парочка художников, кто-то из театральных режиссёров, какой-то молодой — совершенно номенклатурного вида — профессор университетского истфака… Номенклатура на номенклатуре сидит, и номенклатурой погоняет! От постных комсючьих рож хотелось выть…
В дальнем углу, положив руки на палку-тросточку, сидел древний дедуля-ветеран, увешанный орденами, медалями, какими-то значками и прочей продукцией Ленинградского монетного двора — он представлял здесь городской Совет ветеранов. Дедуля сидел неподвижно, словно изваяние, и молчал. Остальные, тусуясь по залу перед просмотром, вежливо кивали ему. Неподвижный и молчаливый, он напоминал, скорее, не живого человека, а ярко украшенную новогоднюю ёлочку, которую поставили в уголок по случаю праздника. Если бы украсить этого дедушку электрической гирляндой с мигающими лампочками, то сходство было бы полным…