После ужина девушки снова стали уходить.
— Куда же вы снова идете? — Спросила Настя.
— Снова в школу, но это другая — там легче, — ответила полячка.
— Там женщины учат, — добавила другая.
— Ты тоже завтра туда пойдешь, сказала третья. — Должна пойти, хотя, наверно, ты немного знаешь, как делать то, чему там учат.
Настя была очень заинтересована и хотела увидеть эту школу невольниц. Она почти не спала в ту ночь.
V. В школе невольниц в страшном городе Кафе
Каждая школа учит не для себя, а для жизни.
Смущенной шла Настя в школу невольниц. Но ее ум живо работал. Она ясно понимала, что в этой школе может быть заложен фундамент ее дальнейшей судьбы — хорошей или плохой. Побег, или жизнь здесь — все равно нужно изучить местную жизнь и то, чего она требует. Она это заучила себе как «Отче наш», который повторяла из раза в раз.
Долго она думала о себе. Твердо решила она для себя все, чему в этой школе учат, усвоить. И еще об одном она думала, хотя и стыдилась самой себя…
Думала, как понравиться учителям. Подробно обдумывала она советы подруг по несчастью о том, как вести себя с молодыми мужчинами, а как со стариками. Но она стыдилась снова расспрашивать об этом.
Когда она впервые проходила огородом с другими невольницами, то увидела через железную ограду, небрежно заколоченную досками, ужасную картину: на улице в цепях корчился от боли невольник с клеймом на лице, крича только два слова по-нашему: «О Боже!.. О Господи!..». Кости на руках и ногах у него были сломаны и торчали сквозь разодранную кожу. На него как раз спускали огромных, специально истощенных голодом собак, чтобы они разорвали свою жертву… Рядом стояли стражники, чтобы его из сожаления не прикончили христиане, ведь у он должен был умереть от голода, жажды и потери крови, травимый собаками дважды в день.
Это были обычные способы, употребляемые мусульманами против невольников, которые все равно пытались бежать. Делалось это, конечно, прилюдно, чтобы отвадить других от побега.
От этого страшного зрелища в голове все закружилось, она побелела ка стена, глотнула воздух и упала на клумбу с цветами, как сорванный цветок. Упала она с теми же словами: «О Боже! О Господи!»
В синих глазах Насти снова мелькнула чаша черной отравы на фоне Чатырдага… и зазвенели в душе страшные, но правдивые слова Святого Писания: «На потомках потомков ваших отражу зло ваше».
Мысли молниями били ее по голове.
Мучающийся невольник был хорошо сложен и вполне мог быть потомком преступников, поднесших чашу с ядом во Львовском Высоком замке, в памятную осень, когда щедро плодоносили сады во всей Галицко-Волынской земле…