Вокруг на улице разносились стоны нескольких других невольников, избиваемых кнутами: так им прилюдно устраивали самые разные пытки за малейшее неповиновение.
Настя лежа пыталась заткнуть уши руками.
Через какое-то время с помощью своих товарок, бледная как смерть, она поднялась и подобно лунатичке пошла дальше. Всю дорогу молилась, говоря: «О Боже! О Господи! Верно, справедливо ты караешь наш народ за большие грехи его. Но сжалься над ним и надо мной в этом жутком городе пыток. Покажи мне свой благосклонный лик, и моя неволя станет легче… Возьми меня под свою опеку…»
С этими мыслями вступила она в школьную комнату и села, как и другие, на плетеный мат, подобрав под себя ноги.
О, как же это было больно!
Другие — те, что ко всему привыкли — смеялись над ней и успокаивали ее, говоря:
— Не бойся! Привыкнешь!
Она всеми силами старалась забыть то, что видела на улице.
Молилась и смотрела в двери.
В комнату важно вошел учитель в чалме на голове. «Не молод и не стар», — мелькнула мысль в голове у Насти, так смутив ее, что она покраснела. Не знала она, как вести себя с такими.
Степенный турок Абдулла сразу заприметил новую ученицу и ее смущение. По его лицу пробежало выражение то ли внимательное, то ли довольное: может, подумал он, такое впечатление на прекрасную невольницу было произведено им как мужчиной. Но он старался не выдать этих мыслей. Он сел на подушке и начал важно, как и всегда, свой урок со слов:
— Нет Бога, кроме Аллаха, и Магомет — пророк его!
Он трижды повторил эти слова с таким придыханием, что казалось, он их достает из самой глубины своего сердца.
Настя понимала эти слова, ибо слышала их почти с первого дня своего плена.
Слава Корану, книге пророка, продолжал учитель Абдулла только уже на арабском. Объяснял он все на диковинной турецко-персидско-татарско-славянской смеси. При этом он не забывал о жестах, показывая предметы, о которых он говорит.
Настя впитывала в себя правильное произношение арабских слов как губка воду. Но с их смыслом в душе она была несогласна, противилась ему, хотя и испытывала благодарность к учителю, что так тщательно повторяет слова.
Всматривалась в него как в икону.
В дальнейшем она ничего не понимала и считалась самой слабой ученицей. Но тем тверже была ее решимость сравняться с другими и опередить их. Она внимательно вслушивалась в звуки чужого языка учителя. Вся превратилась в слух.
Только в конце урока спросил почтенный Абдулла, знает ли кто-то из учениц язык Насти? Отозвалась одна и Абдулла приказал ей пересказывать все, что она от него услышит, Насте и всячески помогать ей в науке. Та все перевела Насте и взглядом поблагодарила учителя. После чтения Корана Абдулла учил счету.