Жаль, что волосы мои не столь пышны, чтобы стать плащом...
Янгар оделся, подтянул голенища сапог, нож в ножны опустил и медленно, как-то слишком уж медленно, точно опасаясь сорваться, повернулся ко мне.
Вот и все.
- Ты слышала?
Каждое слово.
И теперь я поняла, что задумал отец. Он не просто унизить желал Янгхаара, но уничтожить.
- Слышала, - в руке Янгхаара появляется плеть.
Надо же, как у отца, только коричневая, но тоже плетеная и с шариком на конце. В нем наверняка спрятан кусочек свинца, и воздух плеть рассекает со свистом. А кожу рвет и вовсе легко... и кожу, и мясо... однажды отец в приступе гнева запорол раба. Остыв же, приказал тело повесить на воротах, чтобы каждый видел, чем неповиновение чревато.
Я видела.
И помню.
И смотрю на руку мужа, смуглые пальцы, нежно поглаживающие рукоять. На саму эту рукоять, резную, с волчьей головой, в пасти которой вставлен красный камень. И на ременный хвост.
- Скажи, почему он это сделал? - пальцы Янгара приподнимают мой подбородок, заставляя смотреть в глаза.
Снова бездна. Черная, как кровь Укконен Туули.
И нежность, с которой мой муж касается меня, пугает.
- Он ведь собирался убить меня... - голос низкий, бархатистый, ласкающий. - И гнев богов пал бы на твою голову, Пиркко...
- Нет.
Надо молчать.
Или упасть на колени.
Умолять о прощении, которого я, возможно, и не заслужила.
- Что "нет"? - плеть касается шеи. - Он не верит в богов?
Верит. Но в себя - больше.
- Ну же, скажи, почему Ерхо Ину пожертвовал любимой дочерью?
- Не любимой, - мой голос звучит тихо, жалко. И Янгхаар не спешит задать следующий вопрос. Он просто ждет, смотрит.
Улыбается.
А черные глаза темнеют. Знаю, что невозможно такое, но я вижу, как расплывается в них иная, предвечная тьма. Бездна выбралась наружу.
- Ты не Пиркко, - толстяк роняет лоскут ткани под ноги и проводит по клинку ладонью. - Ты ведь не Пиркко?
- Нет. То есть, да. Я - не она.
- А кто? - пальцы сдавливают подбородок.
- Аану. Аану Ину.
Аану Каапо.
Я больше не принадлежу роду Ину. Но и не смею причислить себя к роду мужа.
- Рыжие волосы, - заметил толстяк. - Я ведь тебя предупреждал.
Янгхаар его не слышал.
- Аану, - он повторил мое имя со странным выражением. - Аану Ину...
И плеть соскользнула с шеи, уперлась в грудь.
- Почему я о тебе не слышал?
Потому что отец не любит вспоминать о давней ошибке, да и само мое существование позорит древний славный род.
Позорило.
- Ты и вправду его дочь?
- Да.
Невозможно лгать, глядя в эти глаза.