— Ага! — заорал Добря и с разбегу врезался в толпу.
Равновесие удержать не смог, повалился на землю, увлекая за собой ещё пару приятелей. Те брыкались, визжали, один даже кулаком в нос заехал, но это случайно. В ход пошли руки и ноги, кто-то дернул за рубаху, следом получил болючий пинок по самому мягкому месту. Добря ухватил за ворот того, кто был ближе, перекувыркнулся, таща его за собой. Но драка не удалась, потому как в следующий миг ликующий голос крикнул:
— Идут!
Добря отпустил противника, вскочил и рванул к стене.
В частоколе была только одна щель, зато длинная, и если успеть занять местечко получше, можно рассмотреть все-все. Он прильнул, уперся лбом в горячую древесину, сердце замедлилось, дыхание сбилось. Мальчишки облепили щель, как мухи. Сверху нависают, снизу упираются, отталкивают. Дышат осторожно, благоговейно молчат.
Воины выходили медленно, щурились от яркого солнца. Все в простых льняных рубахах и портах, некоторые даже сапог не надели. Лезвия мечей ловят солнечные блики, хищно блестят. Голос воеводы Сигурда грянул раскатистым басом, заставил всех вытянуться по струнке:
— Готовьсь! К бою!
Сонное благолепие Рюрикова града прорвал шквал звуков — крики, ахи, топот, визг железа. Кто-то из вояк успевал даже шутить, и не всегда пристойно. Мальчишки жадно ловили каждое движение, каждый шаг, сжимали кулачки, охали, если «любимый воин» промахивался, и ликовали, если удар ложился крепко. Дружинники бились остервенело, не обращая ни малейшего внимания на зной, а наблюдатели изредка забывали, что поединки шутейные, пищали под частоколом:
— Так его!
— Бей гада!
— Эй, сзади!
Но их вскрики тонули в общем гаме, зато голос воеводы возвышался, перекрикивал все и вся:
— А ну, не зевай! Бей резче! Возитесь, как мухи в меду! Я те зевну, я те так щас зевну!
Добря чувствовал, как по телу разливается мощь, как наливаются силой ноги и руки, нетерпеливо дергаются плечи. Ему тоже хотелось драться, прямо сейчас, сию минуту! И пусть без дорогого меча, без красивого щита с соколом-рарогом — пусть! Главное, чтобы враг был настоящим! Он бы ему показал, он бы такое ему показал…
Не выдержав, Добря пнул соседа, того, который сидел на корточках, скрючившись, и так же всматривался в происходящее. Мальчишка отмахнулся, не отрывая глаз от щели в частоколе, погрозил кулаком. Добря снова пнул, на этот раз сильнее, но пацан оказался стойким — не шевельнулся. Тогда Добря схватил его за ворот, потянул с такой силой, что ткань рубахи затрещала. Обиженный мальчишка взвился, глянул сурово и толкнул Добрю в грудь: