Женщина замолчала, покраснела до кончиков волос.
— Продолжай, — подтолкнул Олег, в голосе прозвучала ласка. — Не бойся.
— У Едвинды молоко куда жирней моего было, Ингорь животиком мучился. Вот и поменялись. Едвинда Херрауда кормила, а я Ингоря. Так и молока обоим хватало, и Ингорь капризничать перестал…
— Так что же получается?! — выпалил Рулав.
— То… — ответила вконец смущённая мать. — Молоком Едвинды не Ингорь отравился, а мой сын, Херрауд. Сын Олега погиб.
— Почему раньше не сказали? — возопил было кто-то, да осёкся. Не на тех голос поднял.
— Рюрик про это знал, — пояснила Златовласка. — Отец велел и мне и мужу молчать до поры. Подозревал, что неспроста младенец умер и жена… в одну седьмицу. Так я младшего брата и сберегла.
Она всё ж не выдержала, разрыдалась. Ребёнок, почувствовав материнскую печаль, насупился, заканючил. Олег ловко перехватил малыша, поднял над головой, так, чтобы все увидели.
— Вот он, подлинный сын Рюриков, коему я, Орвар Одд, обещал служить!
Сход опять загудел, но в словах Олега уже не сомневались. К тому же сообразили: Рюрик завещал мурманину быть наставником, а наставлять великовозрастного князя уж никак нельзя. Знал, видать по всему, покойный Рюрик о младенце. И спорить тут глупо.
— Этого не может быть! Сестра! — воскликнул Полат, хватаясь за голову. — Это не так!
— У меня больше нет брата! Убийца! Как ты мог! Отец. Он всегда любил тебя. Он думал, ты вырастешь настоящим мужчиной. Будь ты проклят! Смерть великого Рюрика, гибель прекрасной Едвинды и маленького Херрауда… да зачтутся они тебе, мразь, у Чернобога!
— Погоди же! Я не хотел этого! Я не мог предугадать! — Полат, растолкав тех, кто мешал, бросился к Силкисив, но она уже повернулась к отринутому брату спиной.
Гудмунд преградил Полату дорогу и отшвырнул белозёрца назад.
Тот взялся за меч, но одумался, и больше чем до половины клинок из узилища не вышел.
— Так что, други! — воскликнул Олег, едва жена с Ингорем на руках скрылась за спинами телохранителей. — Найдётся ли среди вас тот, кто готов Полата на княженье посадить?
— Нет! — хором отозвались мужи.
— А тот, кто попросит пощады для князя белозёрского?
— Нет! — прогремел сход.
— Арбуя с сыном — на кол, и Валита — тоже, — повелел мурманин. — Что же касается этого…
— Я требую божьего суда! — крикнул белозёрец. — И ты обязан…
— Думаешь, боги на тебя не насмотрелись? — усмехнулся Олег.
— Я князь! — голос Полата сорвался на визг, сход зашёлся хохотом.
— Что ж, будь по-твоему. Кто готов сразиться с… князем?
Толпа алодьчан взорвалась криками, их примеру последовали и новгородцы, и воины Русы. Проучить предателя мечтал каждый.